Происшествие на кладбище Пер-Лашез
Шрифт:
— Конечно, я же не невидимка.
— Что ты ему сказала?
— Я сказала: «Здравствуйте, мсье Мори. Надеюсь, путешествие было приятным».
— И что он ответил?
— «Немного укачивало, но все прошло как нельзя лучше».
— Ты надо мной смеешься.
Таша взглянула на него с иронией.
— Вижу, его мнение занимает все твои мысли. А ведь тебе тридцать лет, ты давно уже совершеннолетний. Думаю, в свете последних событий ты попросишь меня удалиться?
— Как ты можешь так дурно обо мне думать? Я хотел, чтобы ты сюда переехала. Ты тут у себя дома и никуда не уедешь! Удалиться… да за кого ты меня
Таша подошла и приложила палец к его губам.
— Успокойся. Я в любом случае должна вернуться к себе, нужно подготовить последние полотна для багетчика, скоро открытие выставки…
Виктор схватил ее за руку:
— Я тебе запрещаю.
— Запрещаешь выставляться? — ледяным тоном переспросила она, отстраняясь.
— Возвращаться в мансарду, пока я не сменю там замок. Дениза унесла ключ, а ее… Ты ведь можешь подождать до завтра?
Виктор выглядел по-настоящему встревоженным, и Таша смягчилась:
— Напрасно ты думаешь, что я здесь у себя, я даже не совсем у тебя: мы оба у него. Но я останусь еще на один день, а сейчас пойду в «Бибулус». До вечера.
Она вышла и помахала ему через стекло. Виктор решил немедленно поговорить с Кэндзи.
Его компаньон, одетый в домашнюю куртку и серые брюки в черную полоску, сидел за столом и писал письмо.
— Истинно британская элегантность! — воскликнул Виктор, пожимая ему руку.
Он был рад видеть Кэндзи, хотя никогда бы в этом не признался.
— Я привез вам бархатный жилет, — сказал Кэндзи, — он там, в пакете на буфете, а Жожо — галстук из лилового шелка. Наш помощник плохо себя чувствует.
— Знаю, Таша мне сказала, — ответил Виктор, разглядывая подарок. — Спасибо, Кэндзи, вещь просто изумительная!
Он осмелился произнести вслух имя любовницы, и теперь путь к отступлению был закрыт. Но его друг и компаньон ловко перевел разговор на другую тему:
— Вы наверняка удивлены моим стремительным возвращением. Я быстро разобрался с делами в Лондоне, так что не было никакого смысла бродить в густом тумане.
«Бедняжка Айрис! — подумал Виктор, вспомнив прелестное юное личико с фотографии. — Кэндзи уделяет ей слишком мало времени. Наверное, нелегко любить человека, который полностью контролирует свои чувства!»
— А вы наверняка удивились, найдя здесь Таша?
Кэндзи невозмутимо закончил письмо, поставил внизу подпись, сложил листок и только после этого ответил:
— Да.
— Все очень просто. Я… Она…
Виктором овладел неясный страх: как в детстве, когда он таскал из коробки печенье и сваливал все на собаку. Сказать правду значило поставить под угрозу согласие и взаимопонимание между ним и крестным.
— Хозяйка выгнала ее из мансарды… Мадемуазель Хельга Беккер хочет поселить там кузину из провинции.
— А разве она вправе выселять жильца, который исправно вносит арендную плату?
— Как видите… Таша останется тут всего на несколько дней, пока подыщет себе новую мастерскую.
Кэндзи улыбнулся, разгадав уловку, и надписал на конверте адрес. «Мисс Айрис Эббот» — прочел Виктор, раздосадованный, что его, как школьника, поймали на лжи. Звонок колокольчика над дверью магазина принес ему избавление.
— Пойду вниз,
— Я скоро к вам присоединюсь, — пообещал Кэндзи.
К прилавку важно прошествовал мужчина в котелке с моноклем в глазу.
— Добрый день, мсье. У вас есть «Иудейская Франция» с иллюстрациями Эдуарда Дрюмона [19] ? Я ищу это издание, но, судя по всему, тиражи распроданы.
— Зачем вам она? — поинтересовался Виктор, чувствуя, как в душе поднимается ярость.
— Чтобы быть в курсе, мсье, чтобы быть во всеоружии…
19
Эдуард Дрюмон (1844–1917) — католический журналист. В 1890 г. Морис Баррес писал: «Антисемитизм был всего лишь немного постыдной традицией старой Франции, когда весной 1886 года Дрюмон оживил его скандальным текстом». В том же году вышла книга «Иудейская Франция», ставшая одним из самых продаваемых изданий второй половины XIX в.
— Я торгую книгами авторов, которыми восхищаюсь, а не теми, кто сеет ненависть и искажает истину. Господин Дрюмон в этом смысле способен дать сто очков вперед всем остальным. Прощайте, мсье.
— И этот человек называет себя книготорговцем! Да вы и на бакалейщика не тянете!
Разгневанный клиент с такой силой толкнул дверь, что колокольчик захлебнулся звоном. Виктор облокотился о прилавок, испытывая облегчение оттого, что выпустил пар.
— Глупцов на земле не меньше, чем рыбы в море, — прокомментировал из своей комнаты Мори.
Виктор улыбнулся. Его старший друг ненавидит низость и всегда едко высмеивает. За это можно простить ему природное высокомерие.
Он пролистал «Пасс-парту» и наткнулся на статью о деле Гуффе. Речь в ней шла о злоключениях двух французских полицейских в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Они безуспешно гонялись за неким Мишелем Эйро, предполагаемым убийцей гусара, расчлененный труп которого нашли в Миллери засунутым в мешок. Статью написал Исидор Гувье. Виктор вспомнил невозмутимого крепыша, с которым познакомился год назад на Всемирной выставке. Хваткий репортер когда-то работал в префектуре полиции, он может дать ценный совет.
Виктор поднялся на второй этаж со словами:
— Мне нужно отлучиться, но я скоро вернусь.
Кэндзи уже надел сюртук и заканчивал повязывать галстук.
— Уже иду, — ответил он. — Можете купить мне «Фигаро» и отправить это письмо?
Виктор взял конверт, тронутый оказанным ему доверием. Возможно, Кэндзи смирится с продолжительным пребыванием Таша в их доме? «А я смирился бы с присутствием Айрис?» — спросил он себя.
В дальнем зале «Бибулуса» на помосте сидела новая модель. Таша с удивлением узнала в ней Нинон де Морэ. Из всей одежды на той были только длинные черные перчатки. Скрестив ноги, выгнув спину и выставив вперед грудь, она была словно языческая богиня, а вокруг толпились мужчины, которым карандаш, уголь и кисти заменяли курильницы с благовониями. Стоявший прямо напротив Нинон Морис Ломье то и дело прерывал работу и подходил к натурщице с просьбой повернуть шею или закинуть руку за голову. Он был так поглощен делом, что не обращал внимания на шуточки учеников.