Произведение в алом
Шрифт:
Таков был рассказ моего приятеля Артура фон Римея; он сейчас живет в Вене и в случае надобности может подтвердить, что все, мной здесь написанное, полностью соответствует истине.
– Почему же ты мне все это сразу не рассказал, не дожидаясь моих вопросов? Ведь как бы ни были они сумбурны и
невнятны, а тем не менее только после них ты вдруг вспомнил про таинственный ночной инцидент! Согласись, все это в высшей степени странно!
– удивленно воскликнул я.
– В самом деле странно, - неуверенно согласился не менее моего озадаченный художник.
– И как только такое необычное, из ряда вон выходящее происшествие могло выскочить у меня из головы?! Должно быть, то исключительное впечатление, которое произвело на меня случившееся, было слишком сильным, и тогда сработали
В качестве доказательства я молча протянул ему лист бумаги с кратким описанием всего того, что было предпринято мной сегодняшней ночью.
И все же самым удивительным в этой истории мне показался не столько сам граничащий с чудом эксперимент, сколько таинственное, сопутствующее ему нечто, явно стремящееся замести следы противоестественной акции, - это оно принудило память моего приятеля дать необъяснимый сбой и проявить поистине парадоксальную избирательную способность, сохранив ничем не примечательную рутину повседневности и едва не уничтожив то экстраординарное событие, которое уже хотя бы в силу своей из ряда вон выходящей странности должно было бы навеки в ней запечатлеться! Впоследствии на спиритических сеансах я не раз имел возможность убедиться, что на подобные граничащие с психологическим шоком паранормальные феномены человеческая память всегда реагирует парадоксально и либо поразительно
точно и надежно фиксирует случившееся, либо старается как можно быстрее избавиться от неприятного впечатления.
Несколько лет спустя, проведя после тяжелой болезни пару месяцев в санатории Ламанна, близ Дрездена, я возвращался поездом в Прагу. Проезжая Пирну[185], я вдруг, к своему немалому ужасу, вспомнил, что забыл написать в письме своей невесте - моей теперешней жене - нечто чрезвычайно важное для нас обоих, кроме того, это злосчастное послание я отправил на ее домашний адрес, а не post restante[186], как мы договаривались. Оба эти непростительных промаха могли иметь для нас самые печальные последствия!
Послать телеграмму по очень многим причинам было невозможно. Холодный пот выступил у меня на лбу: выхода из критической ситуации не было! И тут мне вдруг вспомнились мои медиумические эксперименты с Артуром фон Римеем... А что, если... Ведь то, что удалось тогда, могло получиться и в этот раз! Нет, сейчас телепатическая связь просто обязана сработать, ибо на карту поставлено все! Да, но тогда была ночь... Ну что же, выбора у меня нет! И я твердо вознамерился явиться своей невесте средь бела дня! Но как? В зеркале, осенило вдруг меня. Да, да, именно так, предстану перед ней в зеркале с предостерегающе поднятой рукой, внушая на расстоянии, что необходимо сделать то-то и то-то!..
Я облек свои инструкции в четкие, лаконичные фразы и, закрыв глаза, до тех пор «выжигал» их буква за буквой в сознании, пока они накрепко не запечатлелись там огненными письменами.
Теперь нужно как можно быстрее заснуть и транслировать своего призрачного двойника в Прагу! Превратить сердце в передатчик, максимально замедлив ритм его ударов, и внутренне абстрагироваться от окружающего - вот ключ, без которого невозможно успешное наведение магнетической связи! Легко сказать! Ну глаза-то ладно, по крайней мере их можно закрыть, но как
быть со слухом, когда слева и справа от меня сидят ни на миг не прекращающие чесать языком кумушки?!
Я буквально взмолился, заклиная свой мозг: ну сделай же меня глухим, старый дружище!.. Однако тот, казалось, сам вдруг оглох. В конце концов моим
Уже через несколько минут меня, как пробку, вытолкнуло из непроницаемо темной бездны на поверхность. На сей раз мой пульс был неправдоподобно редким - я насчитал не больше сорока ударов в минуту! И вновь это ни с чем не сравнимое чувство победы, преисполнившее меня таким великим умиротворением и таким восторгом, каких мне в своей жизни почти не приходилось испытывать! Чтобы испытать истинность и жизнестойкость этой переполнявшей меня уверенности в удачном исходе эксперимента, я попробовал посеять в своей душе зерна сомнения - напрасный труд, ничего, кроме ликующего смеха, сотрясшего мое тело, эта попытка не вызвала, а жалобный писк малодушного недоверия был немедленно сметен и заглушён громоподобным прибоем победно бушующей крови, эхом отозвавшимся в моих барабанных перепонках...
Прибыв в Прагу, я устремился к своей невесте. Какова же была моя радость, когда я узнал, что мое мысленное послание нашло своего адресата!
Вот что рассказала мне счастливая девушка:
– Днем, примерно через полчаса после обеда, на меня напала какая-то беспричинная усталость, и я прилегла на диван. Однако только-только задремала, как вдруг почувствовала, что меня кто-то трясет, и проснулась. Мой взгляд упал на...
– На зеркало!
– нетерпеливо воскликнул я.
– Как бы не так!
– засмеялась рассказчица.
– У меня в комнате нет зеркала. Мой взгляд упал на полированный шкаф - тот, что стоит рядом с софой. В полированном глянце его поверхности я увидела твою маленькую, в две пяди[187] ростом фигурку: облаченный в какую-то светлую мантию, ты предостерегающе воздымал свою правую руку. Спустя несколько мгновений видение исчезло...
Из дальнейшего разговора явствовало, что моя будущая жена исполнила все, что я ей мысленно наказывал, только намного лучше и аккуратнее, чем это мне представлялось в самых смелых мечтах. А то, что этой молоденькой и неопытной девушке надлежало сделать, было делом совсем непростым, и ей самой никогда бы и в голову не пришло браться за него, ибо, не располагая некоторыми чрезвычайно важными сведениями - а она ими не располагала!
– нечего было и думать приступать к этой сложной и в высшей степени деликатной задаче.
– На меня словно откровение сошло, - призналась она, задумчиво глядя в окно.
Средневековому магу Агриппе Неттесгеймскому принадлежит следующее изречение: «Nos habitat поп larlara sed пес sidera coeli: spirit us in nobis qui viget, illafacit». По-немецки это звучит примерно так: «Обитель наша ни на небе, ни в преисподней: в нас самих сокрыт тот дух, коим все движется».
Это исполненное предвечной мудрости изречение стало эпиграфом всей моей жизни - путеводной звездой моего «полярного» странствования...
КОММЕНТАРИИ
ГОЛЕМ
Стр. 29. ...я читал жизнеописание Будды Гаутамы...
– Сиддхарт-ха Гаутама (566 - 476 или 563 - 473 до н. э.) из царского рода Шакьяму-ни - последний земной Будда, проповедовавший дхарму, на основе которой сложилось буддийское вероучение.
Стр. 39. Да во всем гетто не найдется никого...– С XVI в. пражское еврейское селение Иозефов стало называться гетто. Общественная, религиозная и хозяйственная дискриминация издавна заставляла евреев жить в огражденных улицах и районах. По свидетельству древних хроник, около 1091 г. в Праге существовало два еврейских городка в непосредственном соседстве со Староместской площадью. Обитатели этих поселений вели автаркический образ жизни, имели собственную систему самоуправления, посещали свои школы и синагоги. Столкновения с окружающим христианским населением нередко заканчивались погромами.