Произведение в алом
Шрифт:
А тогда, в 1896 году, все еще надеясь найти ключ к практической йоге во внешнем мире, я вступил в переписку с неким сва-ми, жившим в Майявате (Гималаи) и исповедовавшим доктрину бхакти-йога[177]– особую систему концентрации, позволяющую с
помощью строжайшей аскезы и благочестивых экзерсисов взойти к высшим ступеням духовного совершенства. Эта школа йоги была основана знаменитым индийским праведником Рамакришной, о котором еще Макс Мюллер писал так много удивительного. Само собой разумеется, свами был горячим приверженцем бхакти, я же не проявлял ни малейшего интереса к экстатическим состояниям, под каким бы соусом их ни преподносили. Поэтому довольно продолжительное время мы с ним говорили - точнее, писали, - так сказать, на разных языках. Потом он все же по доброте душевной снизошел до
Однажды свами «подарил» мне две так называемые литры[178] тибетского происхождения. «Мне с ними все равно нечего делать, - писал он в сопроводительном письме, - ибо они связаны с магией, а наш высокочтимый гуру Рамакришна на все, что хоть как-то связано с сим предосудительным, по его словам, занятием, наложил строжайший запрет. Вот почему я счел возможным подарить эти янтры Вам...»
Странная идея - назвать такую безделицу «подарком», хмыкнул я про себя, с недоумением вертя в руках обнаруженный в конверте клочок бумаги, на котором огрызком карандаша были изображены две корявые геометрические фигуры. Только после того, как я дочитал письмо до конца, мне стало понятно, что со стороны свами это действительно был подарок - и немалый. Мой тибетский корреспондент писал, что янтра может принадлежать лишь кому-нибудь одному: стоит только обладателю сей чудесной диаграммы передать ее другому человеку с необходимыми инструкциями, как ей пользоваться, - и она тут же утрачивает для него свою магическую силу. Те две янтры, которые он переслал мне, были чрезвычайно древними и относились к тем
незапамятным временам, когда весь Тибет исповедовал культ Бон, а до явления в мир Будды Гаутамы оставалось еще много-много лет... Сам свами получил их в подарок от одного тибетского ламы в бытность свою буддистом.
В заключение он утверждал, что одна из янтр всегда и при любых обстоятельствах возвращает потерянный предмет, где бы тот ни находился, в случае же, если он был украден, принуждает вора вернуть его. Я, разумеется, счел все это пустым суеверием и все же - чем черт не шутит!
– решил испытать чудесную силу диаграммы. К тому же для этого представилась прекрасная возможность: несколькими неделями ранее я потерял свой резной пенковый мундштук, которым очень дорожил, а все мои попытки его найти не дали никаких результатов; ничего другого не оставалось, как предположить, что его украл мой секретарь - в то время я был банкиром.
И вот скорее из любопытства, не преследуя никаких серьезных исследовательских целей, я приступил к ритуалу и действовал в строгом соответствии с инструкциями свами. Тот простой геометрический рисунок, коим, собственно, и является янтра, нужно было скопировать фиолетовыми чернилами или тушью и до тех пор сосредоточенно представлять в его центре потерянный предмет, пока он совершенно отчетливо не возникнет пред моим внутренним взором. Далее следовало нарисованную мной копию сжечь, дабы она, как сказал свами, «перешла в пределы причин». И все это необходимо было сделать незадолго до того, как лечь спать. Главное требование - если оно не исполнялось, успех магической операции становился крайне проблематичным, - состояло в том, чтобы, уже погружаясь в сон, предельно четко воспроизвести в воображении потерянный предмет в центре янтры и с этим зрительным образом, запечатленным в сознании, отойти в царство грез!
Оба эти обязательные условия чрезвычайно трудны для исполнения: впрочем, если какой-нибудь предмет хоть и сложно, но все же возможно вообразить в центре рисунка, то забрать с собой в сон его мысленный образ для человека неподготовленного является задачей практически неосуществимой. Первое
достигается путем длительных и упорных упражнений, второе же в подавляющем большинстве случаев обрекается на провал тем, что при малейшей, самой робкой попытке поймать и зафиксировать какой-либо воображаемый образ мысли как с цепи срываются и яростным роем набрасываются на своего «хозяина», подобно стимфалийским птицам, вознамерившимся во время оно заклевать Геракла... В этом месте своего письма свами явно решил меня подбодрить: «Вам, дорогой друг, это, конечно
Итак, все было исполнено мной в полном соответствии с полученными в письме инструкциями, но, хоть я и старался строго следовать советам и указаниям свами, тем не менее, признаюсь честно, ни на йоту не верил в возможность того, что янтра поможет мне вернуть потерянный мундштук. И эту деталь необходимо отметить особо: отнюдь не вере обязан я тому, что довелось мне пережить в результате магического действа!
Прошло несколько дней, я уж и думать давно забыл и о мундштуке, и о чудесной диаграмме, когда однажды, как всегда в обеденное время, вышел из своей конторы и направился домой. Впрочем, это не совсем так: обычно я уходил с работы ровно в час, а в тот раз припозднился и пошел обедать в два. Сам не знаю, почему это произошло, никаких особых причин для этого не было - не то на меня тогда напало что-то вроде легкой лени, очень не хотелось покидать тихий кабинет и тащиться домой по шумным, переполненным людьми улицам, не то... Однако стоит ли морочить себе голову досужими домыслами - говоря откровенно, я до сих пор не имею ни малейшего понятия, почему мне тогда приспичило выйти не в час, а в два и какого черта меня вдруг понесло в самую толчею - путем гораздо более длинным, чем тот, которым ходил обычно.
Царящая на улицах сутолока мешала мне идти привычно быстрым шагом - я неспешно продвигался в толпе, пристроившись за широкими спинами двух мужчин, о чем-то меж собой
оживленно беседовавших. Предмет их разговора меня, разумеется, нисколько не интересовал, кроме того, они говорили по-чешски, а этого языка я не понимаю. Внезапно один из них остановился - соответственно и мне пришлось замедлить шаг и несколько мгновений практически топтаться на месте, - извлек из кармана какую-то небольшую вещицу и протянул своему собеседнику. Каково же было мое удивление, когда я увидел в его руке знакомый черный футляр, в котором хранил свой пенковый мундштук!..
Вмешиваться было неудобно, и пока я раздумывал, как мне быть, мужчины закончили разговор и разошлись в разные стороны. Я устремился за тем из них, которому, как мне показалось, был передан футляр, и, догнав его на какой-то тихой улице, принялся путано объяснять, что с месяц назад потерял свой мундштук и с удовольствием бы выкупил его обратно, так как он мне очень дорог. Заверив этого довольно бедно одетого человека, что далек от мысли безвозмездно требовать назад принадлежавшую мне некогда вещь, я в качестве доказательства своих добрых намерений вложил ему в руку щедрые чаевые. Тот смутился и заверил меня, что я ошибаюсь - его знакомый только показал ему футляр, а потом снова сунул его себе в карман! Тем не менее он поможет мне как можно скорее вернуть мой мундштук. Сегодня в четыре он должен снова встретиться со своим приятелем, который наряду с мундштуком хотел предложить ему для продажи еще ряд вещей, и мне в это время следовало находиться во дворе одной известной гостиницы.
Я был пунктуален и в назначенный час ждал в условленном месте. Через несколько минут появились уже знакомые мне мужчины. Как бы между прочим мой недавний бедно одетый собеседник попросил своего приятеля еще раз показать мундштук. Подобно ястребу, я вклинился между ними. Возникшая было словесная перепалка мигом утихла, лишь только владелец моего мундштука понял, что я хочу уладить дело полюбовно и вовсе не собираюсь, как он, по всей видимости, опасался, поднимать шум и тащить его в полицейский участок, - сразу став любезным и предупредительным, этот скользкий тип, расплывшись в заискивающей ухмылке, спрятал в карман деньги, которые я ему
преддожил, и, признательно шаркнув ножкой, вручил мне мундштук. Потом, довольный удачной сделкой, поведал, что работает кельнером в гранд-отеле, а мундштук этот нашел в одной из ресторанных лож. О, к кому только не обращался честный малый, пытаясь найти хозяина этой изысканной вещицы, однако, несмотря на все его старания, никто из постояльцев так и не признал своей собственности, и расстроенный кельнер с тяжелым сердцем решил до поры до времени хранить ее у себя.
– Клянусь честью, сударь, я из этого мундштука не выкурил ни одной цигарки!
– с жаром заверил он меня, клятвенно подняв свою мозолистую пятерню.