Проклята луной
Шрифт:
Машку поместили в палату на шестерых. Шесть железных коек, застланных старенькими простынями. Наволочки желтоватые, рисунок на постельном белье выцвел. Неужели Егор не подобрал Машке приличной палаты?! Или она сама, глупышка, попросила не носиться с ней?
Машка лежала у окна, укутанная в одеяло до подбородка. Ева подбежала к ней и ахнула: всё лицо сестры было покрыто ссадинами. Нос распух, губы вздулись. На подбородке бордовый синяк.
– Что с тобой?! – вскрикнула Ева.
Женщина на первой кровати от двери цыкнула.
– Не мешайте отдыхать. Позову врача, и вас выгонят!
Ева повторила вопрос одними
– Упала с лестницы. – Машка отвела взгляд.
– Все телом? – Ева села на краешек кровати, но Машка поморщилась даже от легкого прикосновения Евиного бедра к её ноге.
– Да ерунда, – попыталась успокоить она. – Жить буду. Видишь, даже ничего не переломала. Голова только болит, как пилой пилят. Бр-р.
– Где твой муж?
Машка закусила губу. У неё был взгляд человека, не верящего ни во что хорошее. И Ева медленно начинала догадываться. Она сдернула с сестры покрывало. На загорелой шее синеет след от удушения. На руках синяки. На животе гематома.
– Его должны наказать, – прошипела Ева. – Ты подала заявление в полицию?!
– Никто его не накажет. – Машка сжала холодной ладошкой руку Евы. – Ты забыла, кто его папа? А кем его папа приходится начальнику управления внутренних дел? Ты же не маленькая, Ев. Всё уже хорошо. Он ушел…
– Что произошло? – она застонала от безысходности и злости. – Расскажи мне, почему ты молчала?
– Он запрещал говорить. Ев, он сначала очень добрый был, я его по-настоящему полюбила. А потом как с катушек сорвался. То пощечину влепит, то ещё что… Ну, не важно. С каждым разом всё сильнее и сильнее. – Она закашлялась. – И с тобой не позволял общаться, угрожал убить и тебя, и меня. Он, знаешь, по животу меня бил и повторял: «Жаль, что не беременна». А я такая радостная была, что не успела забеременеть.
Машка выдавила жалкое подобие улыбки.
– А тут я сбежать удумала. Ну, не получилось, но оно и к лучшему. Он меня поймал, поколотил так, что я сознание потеряла, – она продолжила шепотом, – тогда он меня сдал в больницу и написал заявление на развод. Смс-ку мне отправил, что я могу быть спокойна – нас развели задним числом. Видишь, всё хорошо будет! Только мне одной выть хочется. Я как подумаю, во что вляпалась. Ев, не уходи от меня, пожалуйста.
Они мало поговорили. Машка старательно изображала радость, но было видно, с каким трудом дается ей каждое слово. Когда сестра совсем обессилила, Ева поцеловала её в макушку и ушла. На улице она позвонила Сергею. Не вдаваясь в подробности, сообщила, что временно уехала и не знает, когда приедет. Сергей засыпал вопросами, потребовал назвать адрес, пообещал тотчас приехать.
– Не вздумай, если любишь меня, – мягко, но настойчиво сказала Ева. – Позже всё объясню.
Она переночевала в гостинице, а утром понеслась к сестре с мандаринами и её любимым молочным шоколадом. Этот изверг искалечил ей! Зуб выбил, но это мелочи по сравнению с остальным – вставят коронку. И голова у Машки безумно болела, но и это они вылечат. А вот то, что он истерзал ей душу, вбил пинками и удушьями страх – этого Ева простить не могла. Всю ночь она продумывала план мести. Но всё впустую. Его отец – крупная шишка. Его не накажут…
Решено, как только Машка оклемается, Ева увезет сестру к Сергею. Тот поймет. Они уедут из этого города, и призрак бывшего муженька Машку никогда не потревожит. И институт
Ева попробовала обратиться к Олегу за помощью, но тот слышать не захотел бывшую любовницу.
– Милая, прости, но я забываю женщин, как только расстаюсь с ними. Сотри мой номер.
И первым повесил трубку. Ну и ладно! Сами справятся.
Две недели сестренка приходила в себя. Зашуганная, она не сразу вспомнила, как улыбаться по-настоящему. Но Ева старалась ради своей малышки. Кроме Машки, у нее никого не осталось из родных. Мама с папой погибли, дальним родственникам плевать на двух сирот. Родня приехала погулять на богатой свадьбе и уехала, даже не пообщавшись.
Сергею она, конечно, всё рассказала, но приезжать запретила. У него много дел, да и Еве некогда развлекать его – на ней лежит забота о сестре.
В день выписки Ева плясала от восторга. Она прикупила Машке платьице до колена с обворожительным кружевным верхом. Кожаные сапожки на небольшом каблучке. Набрала побрякушек – сестренка обожала разные украшения. К трем часам Ева приехала в больницу, счастливая донельзя. Влетела в палату. И застала кровать сестры пустой. Постельное белье было снято, на пружинах лежал только голый матрас с не отстирывающимися грязными пятнами.
– Она уже ушла? – Ева приподняла бровь, обращаясь к женщине у двери.
Та покачала головой.
– Замечательная у тебя сестра была. Как же так получилось…
Что «так»?! Почему «была»?!..
От головных болей она больше не страдала. Обширное кровоизлияние в мозг, и всё. Остаток старой травмы, которую не успели вовремя приметить. Скончалась моментально, совершенно не мучаясь, с улыбкой на губах.
Машку нарядили в платьице до колена. На тонюсенькое запястье надели браслетик. На прощании в морге Ева долго гладила сестричке волосы, укладывая их. Сергей стоял рядом, не говоря ни слова. Он сорвался из поездки по Сибири, только бы успеть к похоронам.
А на кладбище с деревьев облетела листва, и стволы возвышались над могилами чернеющими остовами. Сергей с Евой наблюдали, как гроб неспешно погружается в вязкую почву. Шел дождь. Не ливень, без порывов ветра. Мелкий, колючий мерзкий дождь, самый обычный для их захолустного городка.
– Ну, всё, – сказал могильщик. – Прощайтесь.
Ева взяла в ладонь горстку землицы и кинула на гроб. Сергей сделал то же самое. За всё время Ева не проронила ни слезинки, но когда могильщики взялись за лопаты, чтобы закопать Машку, она взвыла. Точно слетела каменная броня, охраняющая сердце. Ева забилась в слезах. Кинулась к могиле, рухнув на колени. Она была готова прыгнуть туда, к сестре. Сергей оттянул Еву, сжал в крепких объятиях.
– Нет! Нет! – рыдала та, вырываясь из хватки. – Нет! Пусти!
Только не её маленькая сестричка, только не она. Машка умненькая, находчивая. Она должна выучиться и выбиться в люди. Ева так старалась заменить ей родителей, присмотреть за ней, не дать в обиду. Это она во всем виновата! Не углядела, не рассказала о своих сомнениях. Если бы не Ева, Машка была бы жива…
После она ревела в ворот куртки, пропахшей мускусом, а Сергей шептал успокаивающие речи. Землю могильщики притоптали, сделали холмик. Ева положила сверху букет белых роз, любимых Машкиных цветов.