Проклятая Мангазея
Шрифт:
– А что тут? – спросила Настя, тронув мешочек пальцами.
– Здесь мои накопления на чёрный день. Не так много, но достаточно, чтобы выдать замуж моих дочерей. Но ты об этом не беспокойся. Я и так много отписал им. А тебе лишь дом в три комнаты с подсобными помещениями. Да земли четверть десятины с садом. А его надо ещё содержать. На какие шиши? Так-то, милая моя! Владей и помни своего грубияна и бабника! – лукавый смешок показал, что слова эти не пустой звук, а продуманные и серьёзные.
Настя с изумлением наблюдала такое странно весёлое лицо, и в голове зародилась
Насте повезло. Клим быстро устал и заметил уже не так весело:
– Бери, и иди отдохни. А вечером я тебя жду на ложе любви, – с лёгкой усмешкой прошептал он. – Я тоже отдохну перед ночью восторга и любви. Иди же!
Настя поцеловала уже слегка сонного Клима и с поспешностью удалилась. Мешочек тщательно спрятала в складках платья в потайной карман. Нетерпение гнало её побыстрее заглянуть в этот красивый мешочек. Он был весьма тяжёленький.
Плотно закрыв дверь на засов, Настя высыпала содержимое на покрывало. Оно заблестело в свете лучин, разбрасывая лучики во всё стороны. Настя заворожённым взглядом обводила это прекрасное зрелище. Красота всего этого оглушила её. Руки сами стали пересыпать украшении сквозь пальцы, любуясь игрой света и лучей.
«Неужели всё это моё? – шептали губы Насти. – Что скажет тятя? Может, осудит? Ну и пусть! Я этого не крала, даже не предполагала получить. Всё честно!» – эти мысли кружили голову, а потом вдруг подумала ещё: «А стоят они такого, чтобы так восторгаться? Тятя лучше сможет определить. Зато Можно продать и покупать всё что захочешь! Завтра же пойду к отцу и покажу. Пусть оценит и спрячет. Мне пока ничего не надо из этого. Есть прежние подарки. Хватит...»
Она спрятала мешочек и долго не могла успокоиться. А тут стемнело и мысли о Климе так взволновали её, что вдруг захотелось сразу собраться и убежать прочь. Желание, конечно, выполнить не удастся, да и не стоит рисковать. Вряд ли Клим долго протянет в таком бодром состоянии. А там видно будет. Посмотрим, что тятя скажет. У него есть опыт жизни, а что она? Ещё дитя! Придётся терпеть и ждать.
Настя собралась и отправилась к Климу. Тот уже ждал её.
– Наконец-то! – воскликнул он радостно, встал с лавки и стал обнимать и целовать. Руки уже раздевали Настю. Она же с трудом вяло отвечала на его ласки. Затем сбросила с себя оцепенение и её ответы стали бурными и желанными.
Настя с удивлением должна признать, что его сила почти не изменилась. Он любил пылко, даже немного жестоко, но быстро иссяк и лежал, тяжело дыша и источая запах разгорячённого тела. Стало понятно, что его хворь не побеждена, а лишь затаилась до времени. И это открытие пояснило его уверенность в его кончине. Насте стало очень страшно. Хотелось тут же убежать, скрыться у отца и больше никогда сюда не приходить. И опять вынуждена была сдержаться. Обстоятельства обязывали находиться в этом доме. Заставила, себя спросить Клима:
– Ты как себя чувствуешь, Климушка? Дышишь ты плохо.
Клим что-то ответил невнятно. Настя не стала переспрашивать. Тихо отодвинулась от его тела и затихла. Затих и Клим. Настя встала, при свете лучин посмотрела на любовника. Тот дышал хрипло и не отвечал жизни. На касание Насти не проснулся. Пощупала пульс. Он колотился очень быстро, был слабым. Острое волнение тут же переросло в страх. Она оделась, прибрала всё следы собственного присутствия, ещё раз взглянула на Клима и ушла, тихо прикрыв дверь. Сердце её колотилось, как телячий хвост. Была уверена, что до утра она его живым не увидит.
Утром, не выспавшаяся и испуганная, она услышала, как в дверь её комнаты стучат и настойчиво.
– Кого в такую рань принесло? Кто там?
– Настя, – голос Дашки узнала сразу, – отец требует всех. Одной тебя нет. Поспеши. Так отец велел!
– Бегу! – прокричала Настя в ужасе. – Только оденусь! – А сама подумала: «Я считала, что он Богу душу отдаст ещё до утра. Ан нет! И то, слава Богу! Пойду!»
– Теперь все, – каким-то умиротворённым голосом проговорил Клим, увидев Настю. – Слушайте внимательно. Кто обидит Настю – того и с того света достану. Все уразумели? – он обвёл мутными глазами родных. Те молча стояли у кровати, опустив головы, боясь слово молвить. И вдруг матушка спросила со злобной решимостью:
– За какие это заслуги, позволь спросить, супруг мой любимый?
– За то, что она любила меня! Не то, что ты, клуша несчастная! Замолкни, баба! Прошу сказать каждого своё слово. А я послушаю и решу. Настя может молчать. Ну?
Никто не произнёс ни слова. Стояла тишина, прерываемая лишь трудным дыханием главы семейства. Клим продолжал оглядывать родных. В глазах было что-то бесчувственное, почти безразличное. Скорей всего он боролся за возможность продолжить свою речь, но силы уже покидали его. Он так и не дождался ответа и впал не то в сон, не то в беспамятство.
– Надо послать за попом, – проговорила хозяйка. – Может, успеет причастить и грехи отпустить. Их у него было много.
– Мама, как вы можете в такую минуту! – неуверенно ответила старшая дочь Аграфена. – Муж он вам всё ж. А нам отец. И не такой уж плохой.
– Заткнись! – грубо бросила мать. – Не твоего ума дело. Дашка, беги к конюху.
Когда поп пришёл, все покинули комнату. Настя никак не осмеливалась покинуть Клима и ждала у двери. Поп вышел довольно скоро и со вздохом проговорил:
– В сознание не пришёл, дети мои. Ждите, Господь ещё не распорядился его душой.
Он мелко крестился, вздыхал. Принял знаки уважения и удалился.
Прошло уже две недели, а Клим так и не распрощался с душой. Никак не умирал. Даже пришёл в себя и пытался внятно говорить. Получалось плохо, но временами понять можно. А Настя по его глазам понимала, как ему приятно видеть её рядом.
Зато жену не терпел, показывал это глазами и голосом, но понять было трудно. С Тимофеем был ласков по мере возможности. Это видели все. Зависть в глазах у Кирилла светилась слишком заметно. Настя была довольна. Переглядывалась с отцом, и они понимали друг друга без слов. Настя даже успела передать ему драгоценности.