Проклятая Мангазея

Волошин Константин

Кирилл долго молча раздумывал.

– Как я подойду к матушке с такими разговорами? Ума не приложу, как обратиться с таким заявлением! Может, сама сумеешь поговорить и объяснить!

– Опять ты проявляешь нерешительность, Кирилл. Что ты за мужик? Всё приходится делать мне. – Подумала самую малость. – Ладно, пойду сама. Попробую, но не уверена, что она позволит с собой говорить. Ещё и вы с отцом стоите за меня горой. А это злит и раздражает мать. Теперь понимаешь мои опасения?

– Вот чёрт! Всё не так! Ладно, ты иди к матери, а потом посмотрим. Попытка

не пытка. Надо с чего-то начинать, а то поздно будет. Ты ещё не понесла?

– Ничего пока не чувствую. Рано ещё ждать.

С чувством обречённости, Настя всё же отправилась к свекрови. Та недовольно глядела на невестку.

– О чем пожаловала, негодница? – спросила злобно.

– Мама, надо поговорить об очень важном. Кирилл послал. Я не хотела вам докучать, мама. – Настя запнулась, но женщина не спешила кричать. И Настя закончила:

– Я про вашего мужа. Больше нельзя ждать, как говорит Кирилл.

– Что ты можешь сказать, блудница?

– Не стану на вас обижаться, мама. Однако вы всё не так понимаете. Хочу вас просить вместе побороться с вашим мужем. Сегодня он сделал попытку сблизиться со мной. Удалось легко уйти от него. Но где я буду в другой раз? Особенно в пустом доме, мама! Мне страшно и стыдно об этом говорить, а что ещё я могу с этим сделать? Совместно мы смогли бы легче справиться.

– И это ты мне говоришь, лярва! Сучка в моем доме хочет мне указывать! Вон!

– Как вы можете так говорить, мама? Вы тоже женщина и обвиняете меня в том, в чем винен лишь хозяин, ваш мужу!

– Вон, я сказала! И не называй меня мамой! Это понятие тебе неизвестно! Гадина! Обвела мужа вокруг пальца и пришла чего-то требовать! Проклятая! Сучка!

Глаза Насти сузились. Дыхание участилось. Она готова была вспылить, но сумела сдержаться. Уходя, обернулась и проговорила тихо:

– Я хотела вам добра, свекровь. Вы отказали мне. Ваше дело! – и ушла, даже не прикрыв дверь. В голове уже вертелись крамольные мысли. Что ещё скажет муж?

Едва сдерживая ярость, кипевшую в груди, она вернулась в опочивальню, где ждал Кирилл. С порога заметила, что тот сильно обескуражен, испуган и готов всё бросить как есть и ждать, что произойдёт. Против родителей он явно идти не намерен.

Увидев состояние мужа, Настя едва сдержалась. Всё же села на лавку и задумалась. Говорить вовсе расхотелось. Молчал и Кирилл. Так продлилось несколько минут. Наконец Кирилл спросил глухо:

– Как поговорили? Вижу, что ничего хорошего. Скажи хоть что-нибудь!

– Дай прийти в себя! – раздражённо ответила Настя. – Никак не могу успокоиться. Никак не ожидала такого от твоей матери!

– Так что она тебе ответила? – настаивал Кирилл.

– Прогнала и запретила называть себя мамой! И всё валит на меня. Словно только я во всем винная. Как только она меня называла! Ужас! Ты должен меня защитить, Кирилл. Иначе она меня сожрёт! Или я такое выкину, что мало не покажется! Моё терпение может лопнуть. А я не привыкла выслушивать всякие злобные наветы полоумной бабы! Кирилл, постарайся предупредить большую войну. Я не стану подставлять правую щеку после удара по левой!

– Что ты такое говоришь, Настя? То ж мои родители! Как ты можешь?

– Коль ты не в состоянии меня защитить, Кирилл, то я сама постою за себя. Посмотрим, чья возьмёт!

– Не смей так говорить! – вскочил Кирилл и заметался по комнате. – Ты обязана уважать и даже любить мою мать! Иначе...

– Что иначе? – тоже вспылила Настя и пристально взглянула на мужа. – Ты лишь со мной такой храбрый, а с матерью и отцом тише травы! Мужик!

В словах Насти прозвучало такое пренебрежение, что Кирилл не выдержал и отвесил пощёчину. Настя не вскрикнула, не охнула. Просто сузила глаза и в молчании так стояла. Повернулась и стремительно вышла из опочивальни.

В голове грохотали колокола ярости и мстительного возмущения. Она подошла к большой лохматой собаке и обняла её за шею. Та ласково лизнула в щеку.

– Мурза, насколько ты лучше людей! – прошептала ласково Настя и почесала спину. Пёс отчаянно вилял хвостом. Они были друзьями, а Настя была уверена, что Мурза не остановится перед защитой её перед даже хозяином. Это светилось в его глазах. Она чмокнула пса в чёрный влажный нос и поднялась. На неё смотрела самая младшая из девочек и глаза её были грустными. Тихо подошла ближе, спросила, скромно потупив глаза:

– Тебя мама обидела, да?

– Было маленько, Дашенька. Вот такая жизнь у нас.

– Мне очень жаль тебя. Ты мне так нравишься. Ты смелая и весёлая.

– Что делать, милая Дашутка? Так жизнь меня воспитала. В тайге росла.

– Ты правда понимаешь всякую животину?

– Понимаю, девочка моя милая! – Настя притянула её к себе. Лицо её порозовело.

– Как бы я хотела походить на тебя, Настя. Да я трусиха, всего боюсь.

– Всё равно старайся быть самостоятельной и независимой. Не позволяй мужикам садиться себе на шею. Они к такому быстро привыкают, и будут погонять нас всю жизнь. Себе-то они позволяют многое. Запомнишь?

– Постараюсь, – вздохнула Дашка и ушла от греха подальше. За дружбу с Настей мать по головке не погладит. Они обе понимали это.

Вскоре появился Кирилл и нерешительно подошёл к Насте. Та стояла и наблюдала, как конюх запрягал лошадь. Хозяин собрался ехать по делам.

– Настенька, ты прости меня, дурака, – начал Кирилл елейным голосом. – Я просто сдурел, услышав твои слова о матушке. Прости, а?

– А что изменится? Ты изменишься? Никогда тебе не переступить своего страха. Слабый ты мужик. Скучно мне с таким.

– Ну такой я уродился! Что ж теперь?

– Иди лучше подальше. Я такое не прощаю. Пусть тебя поп прощает. А я повременю. Тут у вас все такие, прощать некого. Иди поплачь у матери на груди. Она простит и благословит. Тем и удовлетворись.

Она ушла в дом, а Кирилл проводил её странными глазами. Этого Настя не видела, но что-то успела почувствовать. Однако, оборачиваться не стала. А в дверях столкнулась с хозяином. Клим Котельников спешил, а увидев Настю, даже посторонился, пропуская невестку в дом. Заметил учтиво: