Проклятая звезда
Шрифт:
— Тэсс? Тэсс! — кричу я, обнимая безвольно обмякшую сестренку.
— Тише! — одергивает меня Зара и, подойдя к двери, заглядывает в смотровое окно.
— Тэсс! — Я слегка встряхиваю ее.
Я еще ни разу не видела, чтоб видение захватывало сестру с такой силой. Тэсс открывает глаза и, неровно дыша, непонимающе смотрит на меня.
— Ох, Кейт. — Она отодвигается и прижимает обе руки ко рту, будто сдерживая рвоту, и, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздыхает. Ее личико в форме сердечка — такое же, как у Мауры и у мамы, — бледно.
Зара стоит перед дверью, загораживая
— С тобой все в порядке? — спрашиваю я Тэсс, дотронувшись до ее колена.
Тэсс кивает, но ее серые глаза смотрят тревожно.
— Это сработает. Я видела, все получится. Сестра София правила фургоном, в котором было полно девушек. Я узнала некоторых, это пациентки из палаты для неконтактных. Я думаю, время было предрассветное, небо розовело, а они ехали по длинному тракту к какому-то странному дому. Дом тоже был розовым, с башенкой, огороженной площадкой на крыше, и стоял у моря. Я слышала звук прибоя и крики чаек и чувствовала запах соли. Очень необычный дом.
Она прижимает руки к вискам, и я чувствую, как болит у нее голова — боль наползает, словно красная дымка.
— Я… я знаю этот дом. Я там бывала. — Голос Зары превращается в сипение, и она откашливается. — Когда-то в Новой Англии существовала целая сеть образованных людей, которые симпатизировали Дочерям Персефоны. Конечно, они были на подозрении у Братьев и нуждались в безопасных убежищах. Этот дом — одно из таких убежищ.
— Вы можете сказать нам, где он находится? — спрашиваю я.
Худое лицо Зары растягивается в дьявольской улыбке.
— Я могу сделать кое-что получше. Если у вас найдется чем и на чем писать, я нарисую карту.
Тэсс дрожащими руками извлекает из кармана сложенный лист бумаги и огрызок карандаша и протягивает их Заре.
— Давай я полечу головную боль, — говорю я.
Сестра кивает и, съежившись в своем сером плаще, приваливается к стене.
Некоторое время в комнате слышно только, как Зара шуршит карандашом по бумаге.
После того как я облегчала страдания Коры и лечила роженицу в лазарете, мне ничего не стоит убрать головную боль, я чувствую лишь мимолетное головокружение. Меня гораздо больше беспокоит сама Тэсс. Она слегка вздохнула, когда голова перестала болеть, но на ее лице застыла печаль. Если нас ждет успех, почему она так расстроена? Где-то у моря стоит дом, который может стать безопасным убежищем для наших беглянок, и это большое благо, ведь мы не сможем всех их спрятать в монастыре.
И благодарение Господу за то, что видение посетило Тэсс сейчас, а не пятнадцать минут назад, когда мы стояли посреди палаты для неконтактных пациенток и нас окружало множество людей. Она не в том состоянии, чтобы колдовать, а я не смогла бы одна изменить память стольких свидетелей. Безумием было позволить ей сюда приехать.
— Вот. — Зара протягивает нам карту. Сейчас у нее совершенно нормальные зрачки: кажется, потрясение помогло ей прийти в себя. — Туда целая ночь езды, но это ближайшее из наших убежищ. Там жила супружеская пара, Джон и Хелен Грейсоны. И нужно было знать пароль, «corruptio optimi pessima». Он, конечно, мог
— Порча лучших — наихудшее зло, — переводит Тэсс.
Зара кивает. Она смотрит на Тэсс зачарованно, словно на сошедшего с небес на грешную землю ангела.
— А ты… ты та самая пророчица. — Она наклоняет голову и издает тихий застенчивый смешок. — Я… ох, у меня к тебе столько вопросов. Надеюсь, когда-нибудь мне удастся их задать. Я никогда не разговаривала с провидицей, которая не была бы затронута безумием.
Тэсс прикусывает губу.
— А они все были сумасшедшими?
— Бренна. А до нее — Томасина. Не знаю, что произошло бы потом с Марселлой, она дожила лишь до двадцати пяти лет.
Тэсс вздрагивает, и Зара протягивает к ней руку.
— Прости. Я вовсе не собиралась тебя пугать.
— Нет. Я хочу узнать все. Я для этого и пришла. — Сидя на кровати, Тэсс поджимает под себя ноги и расправляет свои розовые юбки. — Ваша книга мне очень помогла. Я ее два раза прочла, когда видения только начались. Благодаря ей я чувствовала себя не так одиноко, — признается она.
Зара улыбается, и ее улыбка могла бы растопить снег на склонах холмов.
Тэсс нужны материнская ласка и руководство — больше, чем способна ей дать я.
— Я знаю, что Сестричество ужасно с вами обошлось, Зара, — сбивчиво начинаю я, стиснув руки на коленях. — И я пойму, если вы решите уйти в укрытие или куда-нибудь еще. Но мне бы очень хотелось, если бы вы отправились с нами в монастырь. Вы могли бы очень помочь Тэсс… и мне.
Тэсс сидит рядом со мной совершенно неподвижно, она, кажется, даже дышать перестала. Зара в течение одного долгого мига смотрит на меня, ее темные глаза что-то ищут в моем лице. Потом она дотрагивается до золотого медальона на шее.
— Вы — дочери Анны. Если вы сможете вытащить меня отсюда, я буду с вами.
Тэсс вдруг начинает рыдать и бросается к Заре.
— Спасибо вам, — пылко говорю я.
Зара распахивает объятия.
— Это вам спасибо, — говорит она дрожащим от нахлынувших чувств голосом.
Я думаю о том, что в повседневной жизни мы постоянно проявляем свою любовь друг к другу. Любовь сквозит в объятиях, прикосновениях, в том, как мы заплетаем друг другу косы и завязываем пояса. Меня потрясает мысль о том, сколько же времени Зара была лишена этого простого утешения дружеских человеческих прикосновений.
Зара улыбается мне над плечом Тэсс.
— Вы — сильные девочки. Сильные и умные. Хотелось бы мне, чтобы Анна могла видеть вас сейчас. Она бы вами гордилась.
— Вы думаете? — Я смотрю на унылую бетонную стену. — Иногда я думаю, что ей хотелось бы, чтоб мы держались от всего этого подальше. Мама ненавидела свою магическую силу.
Тэсс вновь устраивается возле меня на грубом коричневом одеяле, а Зара качает головой:
— Так было не всегда. Когда мы были детьми, нам нравилось колдовать. Нравилось быть ведьмами. Но Анна сделала кое-что, о чем потом пожалела, и это отравило ее. Она стала думать о своем даре, как о проклятии.