Проклятая звезда
Шрифт:
— Я не хочу, чтоб тебя тут держали. Что, если… что, если я заберу тебя отсюда? — шепчу я, наклоняясь к ней. — Что, если мы отправимся в какое-нибудь безопасное место? Ты, я и маленькая пророчица. И еще Рори.
Бренна почти вплотную приближает свое лицо к моему:
— Рори? Рори дяди Джека?
— Да. Мы с ней о тебе позаботимся. И с тобой все будет в порядке.
Она морщит лоб, будто совершенно не понимает, о чем это я, отворачивается и водит ладонью по обитой тканью стене.
— Меня все равно, в конце концов, убьют. Но — да. Думаю, мне бы хотелось снова увидеть
— Я скоро вернусь за тобой. Всего через несколько дней. Никому ничего не рассказывай.
— Мне хочется повидаться с малышкой, — бормочет Бренна. — Она не поломанная, как я. Пока нет.
От страха у меня по позвоночнику бегут мурашки.
— Нет. Я буду ее защищать.
Бренна качает головой:
— Ты не сможешь защитить их обеих, Кейт. Такова уж твоя судьба.
Что она имеет в виду? Что придет день, когда мне придется выбирать между Маурой и Тэсс? Я хочу задать ей этот вопрос, но, боюсь, ответ на него может сломить меня.
Я начинаю пятиться, пока мне в бедро не впивается дверная ручка.
— Мне надо идти. Но я вернусь за тобой, Бренна. Обещаю.
Взгляд голубых глаз Бренны словно разрывает мне сердце. Она смотрит так, будто люди постоянно обещают ей что-то, но никогда не держат обещаний. Она кивает мне из-за занавеси своих растрепанных волос:
— До свидания, Кейт.
Господи, надеюсь, что смогу сдержать свое слово. Бренна больна и несчастна, она заслуживает лучшей доли. Они все заслуживают.
Выйдя в коридор, я поникаю у стены, будто увядший подсолнух. Сиделка храпит, и капли воды с прохудившейся крыши со звоном падают в ведра.
Я не хочу признавать истину. Не хочу превращаться в человека, который хладнокровно взвешивает чужие жизни, принимая решение, которая из этих женщин более ценна, а которой можно и пожертвовать. Я не позволю Сестричеству сделать из меня подобие Инесс или даже Коры. Я останусь верна себе.
Но факты говорят сами за себя, и мысли в моей голове начинают бесконечный бег по кругу.
Бренна знает о Тэсс.
Бренна безумна. Надежды на то, что она сможет бесконечно хранить тайну, нет и быть не может.
Тэсс уже не просто моя маленькая сестренка. Она — провидица, которая может выиграть для нас войну.
А это значит…
Это значит, что, если я не смогу вытащить отсюда Бренну, я должна буду убить ее.
Как мы и договорились, в половине четвертого я подхожу к дверям лазарета и заглядываю внутрь. Сестра София разговаривает с сиделками: ее задача — отвлечь их. Адди, как и на прошлой неделе, сидит подле кашляющей девушки. Скелетоподобной старухи уже нет, ее постель пуста, и я думаю, что она, видимо, умерла. Роженицы, которую я лечила, тоже нет. Надеюсь, ее перевели наверх, а не закопали в общей могиле, о которой говорила Зара. Я даю себе клятву, что ни одна из этих женщин не встретит здесь свой конец.
Мэй перехватывает мой взгляд и спешит ко мне:
— Ты готова?
Я киваю, и мы с ней отправляемся в путь по пустому коридору. Слева от нас кухня. Кисло-сладкий запах протухшего мяса смешивается с ароматом свежеиспеченного хлеба, и я задерживаю дыхание. До моего слуха доносится звон посуды,
— Сколько раз тебе говорить, Ливви? Не смей петь! — разоряется судомойка. — А теперь мне придется, не допив чай, вести тебя в твою комнату.
— Простите! Я нечаянно, оно само как-то получилось, — оправдывается Ливви. Тут ее карие глаза встречаются с моими. Я жду, что девушка сразу отведет взгляд, но вместо этого она с любопытством смотрит на меня.
— Добрый день, Сестры.
— Да иди уже, девчонка! Я не собираюсь торчать тут до вечера, — ворчит судомойка.
Мы ждем, пока они скроются в дверях на противоположном конце коридора. Ливви все оглядывается через плечо, а судомойка тащит ее за руку. Мы с Мэй спешим мимо кухонной двери к запертой кладовой.
— Если кто-то появится, кашляй. Я постараюсь побыстрее, — обещаю я.
Замок послушно открывается под действием моих чар, и я проскальзываю внутрь.
Проклятье. Тут так темно, что я едва вижу собственную руку, подняв ее к лицу. Приходится достать запасную свечу и пару спичек, которые я стащила у сиделки на третьем этаже. Руки так дрожат, что первая спичка обжигает мне пальцы, и приходится сразу задуть ее. Свечу удается зажечь только со второй попытки.
Я стою в маленькой комнате с влажными потрескавшимися каменными стенами и грязным полом. Какая-то темная тень бросается в угол и исчезает в норе. Наверное, когда-то здесь тоже держали пациенток.
Я изучаю содержимое деревянных полок. На нижних лежат кое-какие хирургические инструменты: большая пила, несколько ножей и острые блестящие скальпели. Думаю, их тут прячут, чтоб пациентки и сиделки не зарезали друг друга. Наверху теснятся маленькие коричневые бутылочки с надписью «ХЛОРОФОРМ». Между ними выстроились ряды с виски и хересом, среди которых попадаются небольшие бутылки с этикеткам «ОПИЙ. ПОРОШОК», мешки с сахаром и банки с корицей. Именно из этих ингредиентов и готовят местный «особый чай».
Я открываю одну бутылку с опием за другой и высыпаю порошок в крысиную нору, благодаря Бога за ее существование и одновременно обмирая от доносящегося откуда-то снизу скрежета маленьких коготков. Поставив свой мешок на нижнюю полку, я осторожно разворачиваю белую ткань, в которую завернуты бутылочки с приготовленным сестрой Софией снадобьем.
— Кейт, — окликает меня из-за двери Мэй, — у тебя все нормально?
— Еще минутку! — негромко отзываюсь я.
Я насыпаю порошок сестры Софии в каждую из освободившихся бутылочек, снова закрываю их и расставляю по местам. Я постаралась наложить чары, маскирующие аромат розовых лепестков под горьковатый запах опия. Если повезет, смотрительница, или повар, или кто там смешивает микстуру для чая, не станет его пробовать.