Проклятье Ифленской звезды
Шрифт:
— Люблю тебя.
Шеддерик потёр усталые глаза, потом плеснул в таз воды и умылся. Не помогло.
Ладно, Гун-хе можно будет выслушать и после. Завтра будет трудный день. Вернее, уже сегодня. Особенно в свете того, что наместник ранен и не сможет подписывать документы.
Но до начала этого тяжёлого дня ещё есть три или четыре часа, которые можно потратить на сон. Лишь бы это был просто сон.
Темершана Итвена
Она мало что помнила, мысли путались, смешивая явь с фантазией. Вся прошлая ночь была
Тени были вокруг — десятки теней. Теперь они стали куда материальной, от их шепота, их движений Темери казалось, что она сходит с ума. Единственным островком надежности оставалась кружка с горячей водой, которую ей в руки сунул лекарь, когда понял, что Кинрику требуется только покой и своевременные перевязки.
Шепот уносил её в неведомые края снов и видений, но кружка неизменно возвращала обратно: ведь важно было её допить, а не пролить.
Так было, пока не пришёл Шеддерик. В его присутствии тени как будто вспомнили своё место и отступили. Какое же это было облегчение — увидеть его, понять, что теперь-то всё будет хорошо. Ведь чеор та Хенвил жив. А значит, слепая охотница снова поломала зубы об его проклятие…
Именно в тот момент усталость решила — самое время о себе заявить, и Темери чуть не упала, вставая с кресла. Голова кружилась, тени кружились, что-то настойчиво шептали. Но ей нужно было убедиться — Шедде не призрак, не тень, он живой и настоящий, и пришёл, чтобы их спасти. Как всегда.
Она помнила его крепкие руки. Помнила, как он прижал её к себе — так, что платье затрещало. А может это были ребра. Помнила, как сама прижималась к нему, крепко-крепко, чтобы никто не смог прийти и оторвать. Конечно, это был он. Настоящий и живой, и значит, можно было сосредоточиться на простом: на том, как переставлять ноги, а не висеть на нём тряпичной куклой.
Стоило только представить, что он снова куда-то денется, сразу захотелось плакать, как плачут маленькие, оставленные в темноте дети…
В карете она снова, как могла, обняла его… и вдруг услышала голос Ровве, который ей показался и настороженным, и даже немного испуганным:
— Шанни, не вздумай его лечить! Он не умирает! Слышишь?
Темери удивилась. Но говорить вслух не было сил, так что просто подумала в ответ:
— Я не лечу! Не выдумывай.
— Видела бы ты сейчас свои руки…
Хорошо, что Шеддерик их тоже не видел.
Она сосредоточилась на собственных ощущениях и поняла, что неосознанно действительно потянулась спасать чеора та Хенвила. При том спасать не от лёгких порезов и не от довольно глубокой раны на правой руке. Нет, она потянулась к его саругам. К проклятию.
Неужели так теперь будет всегда? И неужели, когда отдохнёт и выспится, то сможет разобраться в переплетениях странных тёмных сил, которые его составляли?
Шеддертк мог бы позвать служанок, но предпочел сам помочь ей раздеться. Он тоже не хотел расставаться, и для него — Темери откуда-то знала, — тоже было важно знать, что она в порядке.
Тёплое ощущение уюта и уверенности, подаренное
Нет, начиналось всё, как в обычном сне: она куда-то спешила. Спешила по старому, ещё довоенному Тоненгу, или даже не куда-то, а за кем-то, но узнать, вспомнить этого человека она не могла. Одно только точно знала — нельзя опоздать. Нельзя оставить всё, как есть.
Во сне над городом текла поздняя весна — в жужжании пчёл, в цветах вишен, яблонь и слив. Стрекотали повозки, цокали копыта, пахло сеном и ещё морем. Но ей некогда было отвлекаться ни на запахи, ни на цвета — она спешила.
Улицы уводили её всё дальше от Цитадели, становились темнее и уже, небо было теперь пасмурным, холодным. Ничего, она успеет. Ведь корабль отплывает в полночь, а ещё светло. Или не корабль…
Тот человек, которого она ищет, он наверняка спешит на корабль, который стоит в порту и готовится к отплытию.
Но город уже не был Тоненгом. Этого странного серого города она не знала и не видела никогда…
А потом вдруг на перекрестке — заметила человеческую фигуру. Расплывчатый, размытый силуэт. Но во сне она была уверена, что узнаёт его. Так можно быть уверенным только во сне: ведь во сне мы не следуем законам логики — только интуиция и чувства ведут нас.
— Шедде… — прошептала она, узнавая. И поспешила туда, к перекрестку. Серая мгла скопилась над ней, было трудно идти, даже дышать было трудно, но ей очень нужно было к тому перекрёстку, и она добралась.
Хотя, какой перекрёсток? В сером тумане уже не было ничего, ни домов, ни деревьев, ни даже неба. А кричать она поостереглась, подозревая, что звука тоже не будет.
Не Тоненг. Не другой город. Совсем какое-то странное, пустое место.
Темери остановилась ровно там, где, как ей казалось, она видела Шеддерика. Наклонилась, вглядываясь в то, что совсем недавно было мостовой под ногами…
Это было похоже на песок. А на песке остались следы — и это были следы чеора та Хенвила. Никаких сомнений, никаких вариантов — это его след. След, ведущий в никуда. Короткая цепочка, три шага — всё, темнота, серое марево.
Темери, поёжившись, накрыла этот след ладонью… и поняла, что даже так, даже через отпечаток на песке она всё-таки чувствует связь с ифленцем, чувствует, что может добраться до него и до его проклятия. Она сосредоточилась, пробуждая в себе недавно обретенное умение лечить людей силой своего Эа.
Как обычно, не задумываясь о последствиях.
— Шанни, — прозвучал неподалёку знакомый голос, — перестань. Отсюда ты тем более никого не спасёшь!
— Ровве! — обрадовалась она. — А ты, значит, умеешь забираться в чужие сны? Или ты мне сам снишься?
Роверик застыл на границе видимости — тоже лишь силуэт. Сейчас ему больше всего подходило определение «тень».
— Это не сон, — вздохнул он печально. — Шанни, неужели монахини тебе не говорили, что бродить по тропам тёплого мира живым — не полезно. А без помощи и контроля — ещё и вредно!