Проклятье Ифленской звезды
Шрифт:
— Да потому что я должен был сдохнуть от проклятия у тебя на борту. Потому что, ты — дворянин, моряк и человек чести. — Шеддерик повысил голос, и все в комнате: лекари, гвардейы, слуги, Гун-хе — все повернули к нему головы. — Потому что морской устав для тебя — не пустой звук. И ты выполнишь приказ Императора, не задавая вопросов.
— Тогда почему думаешь, что обязательно должен умереть?
— Ты привез саругу. Она служит одной цели. Снимает защиту, которую я получил у этхаров.
Договаривал он уже обычным голосом.
Ифленский посланник медленно кивнул, принимая это
Он уже сам не знал, чему верить.
Рассвет начался как-то незаметно. Просто в какой-то момент догорела последняя свеча, и оказалось, в комнате уже почти светло.
— Уснула, — сказал лекарь. — Я оставлю ученика, когда снова начнётся, он меня позовет. А вот благородному чеору нужен покой.
Он имел в виду старого сиана. Ему дали капли, он задремал, и про него забыли.
Часом ранее Гун-хе распорядился увести так и не пришедшего в чувства убийцу.
Шеддерик прекрасно понимал, что если сейчас сам не отдохнёт, то завтра сил на единственное сражение за жизнь Темери может и не хватить. Но всё равно тупо сидел подле неё у камина, держал за руку и считал минуты.
Оказывается, к отчаянию, к глухой пустоте под сердцем тоже можно привыкнуть.
Она пустота, она не ноет и не болит. Она просто есть и всё. Правильно люди говорят: глухая пустота.
Второй день допроса чеора Вартвила начнётся ближе к полудню…
Старрен подошёл к камину, подбросил пару полешек. Он давно перестал задавать вопросы. Этой ночью всё изменилось и для него тоже. Потому что если прав та Хенвил… то он всю жизнь служил не тому Императору.
Они оба перестали обращать внимание на сиана, который мирно спал в постели Темери, и пропустили момент, когда он проснулся.
Шеддерик обернулся на звук шагов и поймал взгляд старика — усталый, печальный взгляд просто очень пожилого, мудрого человека, сумевшего увидеть и понять чужое горе.
Старик едва заметно улыбнулся:
— Светлейший Эммегил был мне как родной сын. Я его помню ребёнком… милый был мальчик. Смелый и сильный.
Шедде не хотел знать о причинах, по которым сиан служил Эммегилу. Но слишком устал, чтобы его прерывать.
— Мне казалось, из него вырастет образцовый ифленский дворянин. Он был умён, легко постигал науки, а что сторонился сверстников, так то, я думал, происходило лишь потому, что не находила его тонкая натура среди них понимания. А потом он убил портового рабочего. Ему было шестнадцать. Ни за что — просто был пьян, и ему захотелось почесть кулаки о первого встречного. Он притащил тело ко мне и попросил спрятать. Он был испуган, по-настоящему испуган. Конечно, я ему помог. Ну как же. Иначе — позор семье, разбирательство. Как дворянину, ему тюрьма не грозила. Но ссылка на Побережье сломала бы парню карьеру. Тогда я был молод. И считал, что поступил правильно.
— Он был отличным курсантом в Рутвере, — вспомнил от камина Старрен.
— Да. Женщины сходили по нему с ума. Он прекрасно разбирался в геральдике, знал свои родовые кольца наизусть. Мог жениться на любой…
— Что же пошло не так?
— Чеор та Хенвил, для вас не станет, я думаю, новостью, что Такерик та Эммегил питал к вам недружественные
— Печальная история, — вполголоса отозвался Шедде.
Он не боялся разбудить Темершану.
— Да. Печальная. Я не смог его уберечь. Но в последние годы он просто пугал меня. Это не могло кончиться добром. Чеор та Хенвил, вы можете рассчитывать на любую мою помощь. Если согласитесь её принять.
— Сможете сказать что-то о ловушке, в которую она попала? В постели были вешки, но их автор, возможно, не очнется.
— Могу попробовать. Сейчас?
— Нет, пожалуй. Когда придут пресветлые. Их помощь тоже будет необходима.
Шеддерик зажмурился, несколько мгновений посидел так, вслушиваясь в едва заметную, пока не оформившуюся идею… и понял, что действовать всё-таки уже надо начинать.
Он вскочил, распахнул дверь. Отправил дежурного гвардейца за Гун-хе. Скоро ему понадобится человек, который сможет хладнокровно вести допрос. Самый небывалый из всех допросов, с какими Шедде когда-либо сталкивался. Ещё нужны были хорошие списки с Ифленской летописи. И много, очень много везения…
Рэта Темершана Итвена
Когда Ровве умчался за помощью, Темери вдруг поняла, что только его присутствие сдерживало жутковатые тени, до того неотличимые от серой мглы вокруг.
Тени всколыхнулись, как будто почувствовали её одиночество и страх, и приблизились.
У них не было лиц, они всё время меняли форму. Но при том они улыбались и тянулись к ней, как к законной добыче.
Темери была готова драться — но как драться с тенями? Как противостоять дыму?
Когда первая тень дотронулась до неё, она отшатнулась назад — в объятия других теней. И в тот же момент оказалось, что она лежит на каменной мостовой, что лицо, в тех местах, куда впечатались кулаки стражника, горит огнём.
Мостовая пахла дождём и тухлой едой. Тошнотный запах…
— Вставай, урод! Ты арестован по приказу Императора. По обвинению в измене и пособничеству убийству императорской семьи. Встать, жуфово семя!
Темери больше не была собой. Она была испуганным мальчишкой Вартвилом, который совсем-совсем не понимал, что происходит и за что его бьют. Вартвил закричал и попытался сжаться в комок, чтобы защитить от ударов тяжёлыми сапогами голову и живот. Но это не удалось.
Вартвил задохнулся от боли и унижения, когда его всё-таки вздёрнули на ноги и связали. Вокруг собралась небольшая толпа, но сочувственных взглядов на него никто не бросал.