Проклятье Ифленской звезды

Караванова Наталья Михайловна

— Он молчит об этом ублюдке?

«Он запрещает себе даже думать о том, чтобы его сдать».

— Ладно. Я скажу. Шанни, не умирай только. Не подводи своего Покровителя!

Темери и хотела бы попытаться вылечить чеора та Вартвила, но не знала как. Ведь в этой странной реальности, в этом чужом болезненном воспоминании, она всё ещё была им самим…

Шеддерик та Хенвил

— Шедде. Сколько лет было той ведьме?

Шеддерик не успел привыкнуть к внезапным появлениям Роверика. Если честно, большую часть времени он

был уверен, что Ровве ему мерещится, что он всё же немного сошёл с ума. Но Ровве был настолько похож на себя настоящего, что чеор та Хенвил с удовольствием даже отдавался своему сумасшествию.

— Не знаю. У неё взрослый сын. Сколько ей может быть? К тому же женщины умеют хорошо скрывать возраст.

Рассуждать о возрасте давно умершей чеоры было странно, особенно если учесть, что пресветлые как раз готовились убедить её отказаться от мести и простить Императора. Тогда проклятие исчезнет само собой. Но Шедде сомневался в успехе. Каждый наследник Императора, истинный или подставной, тратил немало сил и средств на то, чтобы получить хоть тень надежды. И каждый раз ведьма выбирала месть. Каждый раз кто-то должен был умереть под пытками, чтобы удовлетворить её ненасытную ненависть.

Пока абстрактная, скоро эта ненависть обретет реальные черты, выраженная в ответах и заявлениях. Скоро с ней придётся столкнуться лицом к лицу.

Так при чём здесь её возраст.

— Сын не такой и взрослый. Допустим, она родила его лет в шестнадцать… ей должно быть примерно столько, сколько нам с тобой.

— Наверное. К чему ты это?

— Я думаю, — Ровве сделал выразительную паузу. — Я думаю, они были любовники.

— Кто?

— Да этот наш… императорский шурин и мать жертвы. Смотри. Тогда Гарствилу выгодно избавиться от мальчишки руками Императора. Раз уж не получилось убить Императора вместе с семьёй-то. Если он устроил поджог и подставил мальчишку, то только это и могло заставить мальчишку его покрывать. Честь матери и в те времена имела большое значение для сыновей, разве нет? Смотри. Граствил пытается уничтожить Императора и его семью, занять его место. Но у него не выходит, он подставляет сына любовницы — потому что знает, как это можно сделать, и потому что это снимет обвинения с него самого.

— Понял. Скажу Гун-хе.

Шеддерик быстро пересёк комнату, остановившись рядом с южанином и его помощниками.

— Гун-хе, — окликнул он, — есть одна догадка. Когда придёт ведьма, пусть Пресветлые подождут у неё что-то просить. Задай ей вопрос. Простой прямой вопрос. Были ли они с чеором та Граствилом любовниками.

— Не слишком ли сложно, благородный чеор? — Тихонько спросил один из помощников. — Она может не захотеть отвечать.

Гун-хе только кивнул.

Подумал немного, потом пояснил своему парню:

— Если неудачный переворот планировал этот Валле, то он должен был быть счастлив, что дело всё-таки повернулось в его пользу.

— Императором он не стал, — напомнил Шеддерик. — Всё, монахини готовы. К делу!

Пресветлые сменились. Без тела им приходится тратить силы своего Эа, а это никому не даётся легко.

— Она говорит, — очередная пресветлая

сестра сосредоточенно смотрела перед собой. Ещё совсем молодая, она волновалась, чувствуя и важность задания, и ответственность за результат. — Говорит, что умоляла Императора. Что ползала на коленях. Убеждала, что сын не виновен. Но всё было напрасно.

— Знаешь ли ты, кто такой Валерик та Гарствил? Были ли вы любовниками?

Пресветлая вдруг дёрнулась на своём стуле, захрипела, а сквозь хрип все присутствующие разобрали:

— Ненавижу! Никто ничего не докажет! Никто не может знать!..

Пресветлая закашлялась. Выпрямилась.

— Она говорит, что скоро всему императорскому роду конец и что она не остановится, пока не уничтожит последнего в роду.

— Императору, — Не смог смолчать Шеддерик, — от этого проклятья никаких проблем нет. Страдает тут кто угодно, только не он.

— Ты! — светлая сестра вновь схватилась за горло, — в тебе его кровь! Сдохни!

— Сдохну. Но император не расстроится. А ты сама. Это же твой любовник сжёг корабль и подставил твоего сына, а винишь ты кого угодно, только не себя!

— Шедде, тихо, прошу.

Это сказал уже не Роверик, а незаметно пробравшийся к ним с Гун-хе та Старрен.

— Да.

— Она говорит, — голос девушки стал совсем слабым, у носа появилась капелька крови, — что никто не смеет обвинять Валле, и что виноват всё равно император, лишивший Валле… его острова… кажется…

— Надо прекращать. — Шеддерик обернулся к пресветлым, и те слаженно закрыли тени чеоры Вартвил путь в холодный мир.

Шеддерик обернулся к Старрену.

— Дай мне саругу. Чеор Латне, идите сюда.

Старый сиан, сидевший на лавке у стены всё это время, поднялся и подошёл.

— Я сейчас сниму свою защиту, — сказал Шедде хмуро. — Сможете сделать так, чтобы я попал в ту же ловушку, что и Темершана Итвена?

— Думаю, смогу. Я разобрался с магией на вешках моего нечистоплотного коллеги. Надо сказать, оригинальное и талантливое решение. Никогда раньше такого не видел.

— Вот и хорошо. Возможно, я потеряю сознание или случится что-то ещё не слишком приятное и не зрелищное. Думаю, нам стоит заняться этим в другом помещении.

— Как вам будет угодно.

— Та Старрен, ты идёшь?

Холодная чёрная саруга легко коснулась камней, вживлённых в левую руку Шеддерика. Он вздрогнул — пальцы мгновенно занемели, по руке вверх, словно отравленная кровь от раны, побежал холод.

«Вот и всё», — с непонятным облегчением подумал он. Теперь назад точно не повернуть. До смерти пять дней.

Он ещё успел самостоятельно лечь на кровать, а потом комната вокруг него тошнотворно закружилась, сминая реальность, превращаясь в длинный ледяной колодец, в котором нет воздуха, и чтобы не умереть, надо плыть, плыть и плыть…

А потом движение перестало ощущаться. Так же как и холод.

Это был даже уже не колодец — пространство немного раздвинулось, но ничего разглядеть он всё равно не мог — на краю зрения ощущалось какое-то движение, и только.

— Эй, — окликнул Шедде пустоту. — Давай встретимся. Вот он я, я пришёл.