Проклятие Аримана - Магистр
Шрифт:
– А уйти отсюда вам никак нельзя...– даже не спросил, а констатировал я.
– Нельзя, - подтвердил настоятель.– Слово, которое должен услышать Серый Магистр, привязано к этому месту и перенести его нет никакой возможности. Вот когда за ним сюда придет наследник, тогда мы сможем покинуть монастырь... Да и то не сразу, а только после того, как наследник - Серый Магистр - встанет на Серый путь...
– А что за Слово...
Настоятель Норг бросил на меня короткий удивленный взгляд, а потом в его глазах зажглась хитринка.
– А мы Слово не знаем.
– Я и есть Серый Магистр, так что говори, не стесняйся, - Улыбнулся я, стараясь попасть ему в тон. Однако он насмешливо поднял бровь.
– Я ж тебе говорю - не знаю, И потом, если ты Серый Магистр, значит, рано или поздно ты Слово услышишь.– - После этого он одним духом вытянул остатки пива из своей кружки, с сожалением поставил ее на стол, а затем снова повернулся ко мне.
– Ну что, пойдем, я тебя с монастырем познакомлю...
– Пойдем, - согласился я, поднимаясь из-за стола. И уже направившись к выходу, спросил: - А что, завтрак у вас всегда такой скудный?
Норг пожал плечами.
– Сейчас еще ничего. А вот лет четыреста назад вообще одной картошкой питались, да и то не вволю. Сам подумай - свою Тропу имею только я, много на одном горбу принесешь. Да и купить особо не на что, хорошо еще, Кира из Поднебесного помогает. И отлучаться из монастыря я часто не могу. А еще в очередь на Скользком тракте дежурить надо...
Мы вышли в коридор и, вместо того чтобы направиться на улицу, начали подниматься по лестнице на второй этаж. Там мы прошли коротким коридором и по маленькой приставной лесенке поднялись на чердак, а оттуда вылезли на крышу.
Усевшись на коньке, Норг широким жестом обвел открывшуюся с высоты безрадостную панораму:
– Вот! Видишь, какая красота окружает наше Брошенное несчастье!..
Я решил, что он надо мной издевается, но, взглянув сбоку в его лицо, понял, что он совершенно искренне считает окружающее болото красотой. А настоятель между тем продолжал петь свои дифирамбы:
– А что? Такого болота не то что в наших горах, во всем свете нет! Я и в предгорьях бывал, и на равнине - нигде ничего подобного в помине нет...– И вдруг, перебив сам себя, он заорал, глядя во двор: - Ты что делаешь?! Ты что делаешь, голова твоя трухлявая?!
Во дворе один из монахов расстилал прямо на болотной жиже какую-то пеструю тряпку. Услышав вопль настоятеля, он поднял голову и недоуменно уставился на нас.
– - Ну что вытаращился?!– снова завопил Норг.– Я к тебе обращаюсь!.. Ты зачем торжественный покров в грязь суешь?!
Монах помолчал, словно до него не сразу дошел вопрос, а потом заорал в свою очередь:
– Сушиться!..
Надо сказать, голосок у него был гораздо мощнее настоятельского, его рев чуть не сбросил меня с конька. Только уцепившись обеими руками за коньковые доски, я удержался наверху. А настоятель, похоже, был готов к такому ответу. Нимало не смутившись, он заорал в свою очередь:
– Что ж ты ценную вещь сушиться в мокрень укладываешь? Подстелить ведь что-то надо!..
– Так я заклятие подстелил!..– проревел в ответ монах.
– Ну щас я тебе такое заклятие подстелю!..– пообещал настоятель, помахивая своим пудовым кулаком. Потом он обернулся ко мне и быстро проговорил: - Слушай, ты отдохни здесь, а я сейчас быстренько с этой дубиной разберусь и вернусь!
Следом за этим, не дожидаясь моего ответа, он огтолк-нулся от конька и поехал вниз по скату, погромыхивая плохо покрашенным железом кровли.
Признаться, когда он достиг конца крыши, сердце у меня слегка дрогнуло. Мое буйное воображение ярко представило мне, как бедняга Норг шмякается в болотную жижу двора и если уж не разбивается вдребезги, то по крайней мере проваливается в ряску по самую шею. Однако, вопреки моей фантазии, настоятель, оторвавшись от ската, на секунду завис в воздухе, а затем медленно, я бы даже сказал - осторожно, начал опускаться во Двор, элегантно помахивая в воздухе конечностями, видимо, для Удержания вертикального положения.
Когда, достигнув земли, Норг принялся выяснять отношения со своим подчиненным, я понял, что у меня есть не менее часа, и решил навестить остальные монастыри.
Ухватившись покрепче за коньковые доски, я покинул свою тень.
В Стелящемся Потоке я сидел за столом вместе с настоятелем Виктом и, вкушая поздний завтрак, обсуждал вопросы заготовки и хранения рыбы, которой, слава Хэлфу, в этом году было наловлено изрядное количество. Посоветовав настоятелю поделиться излишками с Брошенным Несчастьем и объяснив ему, что монахи этого монастыря сидят на картошке и пиве и приведя его этим в полное расстройство, я оставил для своей тени код разрушения. Здесь мне больше делать было нечего, и моя здешняя тень должна была исчезнуть, как только останется одна. А затем я отправился в Замшелый Камень.
В Замшелом Камне я тоже завтракал, только в одиночестве. Рядом со столом стояла та самая женщина-монах, которая удивила меня своим присутствием вчера вечером. По всей видимости, она прислуживала мне и была в полном умилении от того, как много и аппетитно я кушаю. А мне в голову неожиданно пришла совершенно шальная мысль: "Интересно, зачем мои тени употребляют человеческую пищу? Ведь функционируют они только благодаря моей собственной энергии..." Хотя, с другой стороны, они же должны были полностью соответствовать человеческому облику, а что могли подумать мои хозяева, если бы я суток эдак трое-четверо обходился бы совершенно без еды? "Да ничего бы не подумали, ответил я сам себе.– Все списали бы на могучие магические способности..."
В общем, я удостоверился, что здесь тоже все пока что было гладко, и отправился к монастырю, расположенному в горной пещере. Это был или Преклони Голову, или Благословение Хэлфа. Название мне еще предстояло выяснить.
Я по-прежнему сидел рядом с закрытой дверью, прислонившись спиной к каменной стене и изображая спящего человека. И делал это я, по всей видимости, достаточно хорошо, потому что, едва оказавшись на месте, почувствовал, как меня кто-то трясет за плечо, грубовато при этом приговаривая: