Проклятие Аримана - Магистр
Шрифт:
– Что, магистр, ослеп?.. Ничего, привыкай без глаз обходиться... У нас не зря говорят: "Пусть под твоей ладонью будет спинка ласковой кошки"... на ощупь, на ощупь двигай...– И монах снова довольно хмыкнул.
– Нет, мой дорогой, - бросил я в темноту за спиной.– Ты, видимо, так и не понял мою Суть, да и не поймешь никогда... Я тебе не крот, в темноте по стенам шарить, я Серый Магистр... Так что...– И я привычно щелкнул пальцами, посылая вперед маленький, но ярко светящийся язычок пламени. И тут же спереди донесся голос Гарта:
–
– Посмотрим, - упрямо ответил я.
– И смотреть нечего.– Гарт старался говорить спокойно, хотя чувствовалось, что он занервничал.– В нашем монастыре не бывает света.
– Это почему?– Разговаривая, я продолжал не спеша шагать вперед и скоро разглядел во мраке, раздвигаемом моим светом, темную фигуру сопровождавшего меня монаха. Тот тоже двигался вперед, но делал это как-то нервно, то и дело оглядываясь, словно мой небольшой светильничек сильно ему досаждал.
– У нас в монастыре не бывает света... По крайней мере в переходах. Только в кельях мы иногда зажигаем светильники...
– Интересно... и как же вы здесь без света обходитесь?
– Привыкли!..
По краткости ответа и тону, которым он был произнесен, я понял, что бедняга находится на грани истерики.
– Так-так...– медленно протянул я, догоняя своего остановившегося проводника.– Давай рассказывай в чем дело. Может, я тогда и погашу свой огонек...
И тут совершенно неожиданно Гарт прижался спиной к каменной стене тоннеля и хрипло проговорил:
– Я все равно дальше не пойду, пока ты не погасишь свой свет...
Я уже почувствовал, что он несколько раз попытался уничтожить или хотя бы блокировать мое заклятие, питающее огонек. Ощутил я и панику, которая охватила его, когда он понял, что бессилен против моей магии. Но меня удивляло, почему он не желает рассказать о причинах запрета на освещение тоннелей монастыря.
Приблизившись вплотную к вжавшейся в камень фигуре, я негромко, но достаточно угрожающе произнес:
– А ну-ка выкладывай, что там скрывается в потемках вашего монастыря? Или же я запалю свет по всем его самым темным закоулкам!
Вы бы видели, как его затрясло. Я уж подумал, что с ним случилась падучая и сейчас у бедняги изо рта пойдет пена, но он, глядя на меня остекленевшими глазами, только пробормотал:
– Только настоятель может посвятить тебя в тайны монастыря... Я, даже если бы знал, в чем дело, не смог бы тебе этого рассказать...
– Так!..– Я был поставлен перед дилеммой: погасить огонек и тем самым "потерять лицо" или оставить свет и тем сaмым, возможно, доставить нешуточные неприятности своему провожатому. А судя по его испугу, ему грозило не меньше чем отлучение от монастыря.
– Хорошо...– решил я наконец эту задачку, - я оставлю свет, но никто, кроме меня, его не увидит...
– Как это?!– изумился Гарт.
– А вот так!..
Я погасил свой огонек и одновременно активизировал Истинное Зрение. И тут же заметил, как в наступившей темноте мой провожатый довольно злорадно ухмыльнулся.
– А если ты будешь скалить зубы, - тут же отреагировал я, - свет вернется на свое место, а ты будешь меня сопровождать, лишенный своего сознания... Я хоть и не ловик, но такую малость разума, какая есть у тебя, вполне смогу "употребить"!
Похоже, я очень точно подобрал последнее слово, оно явно было знакомо монаху, поскольку его ухмылка сразу увяла и он, не демонстрируя более своего довольства, отклеился наконец от стены и бодро засеменил вперед. Я последовал за ним.
Хотя света в тоннеле не было, я видел окружающее отлично. Гарт бодро перебирал ногами, порой касаясь стены тоннеля. Было похоже, что именно эти касания подсказывали ему, где он находится и куда дальше следовать. И тут я понял, что путь нам предстоит неблизкий. Поэтому я покинул этот монастырь и переместился к тому, около которого ночью учинил бойню с мороком.
Я лежал на широкой и мягкой кровати, а в большое окно вливался солнечный свет, дробясь на гранях хрустальной посуды, расставленной в большом застекленном шкафу. Веселые разноцветные лучики метались меж больших и малых графинов, высоких фужеров и крохотных рюмочек, делая старинный шкаф темного дуба необычайно веселым.
Наконец я оторвал глаза от крошечных, разбитых на части радуг, заполнявших шкаф, и тут же уперся взглядом в улыбающееся лицо монаха, стоявшего рядом с моей кроватью. Увидев, что я его наконец заметил, монах расплылся в широченной улыбке, от чего его и без того круглая физиономия и вовсе превратилась в некое подобие огромного масляного блина.
– Господин проснулся!..– прямо-таки с наслаждением протянула эта улыбающаяся рожа.– Рад приветствовать тебя у нас в Преклони Голову!.. Господин будет завтракать?..
Пожалуй, он даже не спросил... Он сказал о завтраке как о чем-то само собой разумеющемся и совершенно неизбежном. Мне осталось только пробормотать:
– Конечно...– А что еще я мог сказать в предложенных обстоятельствах?
Моя одежда была вычищена, выглажена и аккуратно сложена на низеньком табурете рядом с кроватью. Пока я одевался, монах с непонятным восторгом меня разглядывал, чем в конце концов привел меня в некоторое раздражение.
Однако мое довольно резкое "Чего пялишься?!" только обрадовало улыбчивого монаха.
– Ну, господин, задал ты нам сегодня ночью!– радостно выпалил он. Настоятель до сих пор через каждые полчаса в сорти... ну... уединяется! И как ты догадался, что крыски не настоящие? Настоятель ведь двенадцать братьев в помощь взял! Обычно они втроем-вчетвером справляются, а тут целых четырнадцать человек, а хватило их от силы минут на пять!– Тут он радостно расхохотался, а затем, несколько успокоившись и вытирая проступившие слезы, добавил: - А прохватило их на всю ночь!– И его хохот возобновился с удвоенной силой.