Проклятие Деш-Тира
Шрифт:
А пока лига за лигой тянулся все тот же унылый, пустынный пейзаж. От нескончаемых зимних дождей одежда путников не успевала просохнуть, и спать им приходилось под сырыми одеялами. Как-то утром Дакар, проснувшись, обнаружил у себя в башмаках ийятов, и Асандиру пришлось вновь спасать его от проделок разыгравшихся сущностей. С тех пор из уст Безумного Пророка исходили только отборные ругательства. Случай с Дакаром был единственным событием, разнообразившим монотонную череду дней. В этом однообразии не было ничего удивительного: четверка ехала по таким местам, где не встретишь даже лачуги отшельника. Старой итамонской дорогой не пользовались торговые караваны, по ней не ходили
— А их здесь и не было, — сообщил Асандир, когда его спросили об этом.
Оглобли повозки скрипели, ее колеса грохотали на камнях. К полудню дождь прекратился, и вокруг серебрились лужи.
— Даон Рамон на древнем языке означает «золотые холмы». В этих местах жили риатанцы, а единорогам не требовались жилища.
Не желая, чтобы Асандир вновь погрузился в неприступное молчание, овладевшее им еще в Альтейнской башне, Лизаэр махнул рукой в направлении холмов с зарослями папоротника и колючих кустарников.
— Трудно поверить, что когда-то здесь все утопало в зелени.
— Поверить трудно, но эти места действительно были удивительно красивыми.
Асандир замолчал, объезжая выбоину на дороге. Обломки плит из аспидного сланца смотрелись на ноздреватом мху грудой костей. Серебристо-серые глаза мага были устремлены куда-то вдаль: то ли за завесу тумана, то ли за завесу времени.
— Когда-то здесь были роскошные луга, покрытые травами и цветами. Зимы были короткими и мягкими. Но после восстания все изменилось. Горожане, боявшиеся магии паравианцев и ненавидевшие ее, считали, что она не может существовать там, где нет воды. Они были готовы на любые действия, только бы уничтожить источник своих страхов. Советники тогдашнего правителя Итарры наняли тех, кто согласился перегородить дамбой реку Севернир. Ее решили направить по новому руслу. Через Скайшельские горы прорыли длинный канал. С тех пор Севернир впадает в Эльтаирский залив.
— Удивительно, сколько сил они потратили из-за дурацкого предрассудка, — высказал свое мнение Лизаэр.
Асандир ответил не сразу. Некоторое время он ехал молча, и молчание мага начало настораживать. Наконец он сказал:
— Пока здешние холмы пустынны, паравианцы ни за что сюда не вернутся. Как видишь, горожане добились желаемого.
Промозглый день быстро перешел в такой же промозглый вечер. Асандир и его спутники избрали местом ночлега пещеру, образованную нагромождением треснувших валунов. Только в самом ее конце нашелся сухой пятачок, где и развели огонь. Дакар принялся жарить кроликов, пойманных под вечер Аритоном и Лизаэром. Асандир отыскал съедобные травы, и к запаху сырой земли и лошадиного пота добавился дразнящий аромат жаркого.
Лизаэр выбрал себе местечко между лениво текущим ручейком и бодро стучащими дождевыми каплями и уселся там. Он снял рубашку, набросив на плечи плащ. Вооружившись иглой и ниткой, обнаруженными среди припасов, принц с головой ушел в зашивание рукава, который распорол о куст шиповника. Безумный Пророк следил за его трудами. Предвкушая ужин из свежего мяса, Дакар находился в приподнятом настроении.
— Эти рюши, которые ты мастеришь у себя на рукаве, больше сгодились бы для какой-нибудь портовой девки, — сказал он с нескрываемой язвительностью.
Смущенный результатами своих усилий и привыкший к тому, что шитье — это удел женщин, Лизаэр натянуто рассмеялся:
— Если эти, как ты их назвал, рюши уберегут меня от холода, то мне все
Дакар зачерпнул ложку соуса на пробу, облизал губы и опять принялся помешивать в котле черпаком.
— Не лепи стежки так плотно. И так видно, что тебя это занятие бесит.
Не находя ответных слов, Лизаэр обрадовался, когда в разговор вмешался Аритон.
— Не злорадствуй, — посоветовал он Безумному Пророку. — Принцы не могут позволить себе носить рваную или протершуюся до дыр одежду.
Это был неприкрытый намек на видавший виды плащ Дакара. Пророк промолчал, зло сверкая на братьев глазами.
— Если ты ничего не имеешь против парусного шва, я могу помочь, — сказал Аритон, обращаясь к брату.
Обрадованный Лизаэр послушно отдал ему иголку и рубашку. Наверное, благодарность, какую он сейчас испытывал к Аритону, была способна растопить самое ледяное сердце. Дакару он сказал без всякой злобы:
— Ну что, Фаленит опять оставил тебя в дураках? Помнится, кто-то обещал, что после Альтейнской башни Аритон покажет характер. Сдается мне, что ты изобрел эту лживую уловку, боясь, как бы тебе не влетело за свою выходку, когда ты вломился нас будить.
Пыл Дакара сразу же угас. Не склонный сознаваться, что это его предсказание не сбылось, он навис над котлом, точно нахохлившаяся клуша.
— Подожди, — процедил он сквозь зубы, поглядывая исподлобья на улыбающегося светловолосого принца. — Посмотрим, что твой братец запоет, когда мы доберемся до Итамона.
На шестой день пути холмы Даон Рамона преобразились: теперь вместо валунов их вершины густо покрывал вереск. Долины, изобилующие высохшими оврагами и голыми ветвями кустарников, наполнял еще более густой туман, сильнее, чем прежде, ограничивающий видимость. Возможно, когда-то с этих холмов открывался захватывающий вид, но Деш-Тир окрасил все в мрачные серые тона. Только ветры продолжали дуть все с той же неугомонностью, став еще холоднее. Лошади оставляли лигу за лигой, но путники по-прежнему видели лишь оленей, шкуры которых были серыми Подстать цветовой гамме этих мест. В тумане мелькали тени, иногда доносились хриплые крики ястребов, высматривающих добычу.
Лошади отощали, ибо бурая трава была им не по вкусу, и их приходилось кормить зерном. Лизаэр уже с трудом переносил оленину, но ни словом не обмолвился об этом своему брату, который делил время, свободное от седла, между охотой и лирантой. Дакар, как обычно, тяжело переживал вынужденную трезвость и при каждом удобном случае начинал сетовать на отсутствие эля.
Асандир почти не вступал в разговоры, став опять неприступным, как скала.
Чем меньше лиг отделяло их от сердца Даон Рамона, тем реже Асандир подтрунивал над своим учеником. Для Лизаэра это было недобрым знаком. От его внимания не укрылось, что с определенного момента нытье и сетования Безумного Пророка прекратились. Став более восприимчивым к мелочам и оттенкам, Лизаэр следил, не появится ли что-то, что повлияет и на Аритона, приведя его в замешательство.
Но уже выпал снег, и день начал понемногу прибывать, а Аритон так и не оправдывал опасений Дакара и не впадал в мрачное настроение. Повелитель Теней дружелюбным тоном задавал вопросы Асандиру и часами разглядывал стволы деревьев, покрытые ледяной коркой. Он смотрел на заиндевелые кусты и белые склоны холмов так, словно перед его магическим взором разворачивались чудеса.
— Риатанцы, — шепнул однажды Аритон, поймав недоуменный взгляд Лизаэра. — Когда-то они скакали по этим холмам и на цветущих лугах рождали потомство. Даже сейчас можно уловить отблеск тайны, связанной с ними.