Проклятие десятой могилы
Шрифт:
— Скреплять бумажки — это очень даже действие.
— По-моему, в мире есть два вида людей.
Куки перестала копаться в ящике и наконец удостоила меня вниманием.
— Что ж, это должно быть интересно.
Правда, она все еще стояла на коленях, поэтому я почувствовала себя так, будто мне поклоняются.
— Одни, когда им надо ночью пописать, включают свет, а другие — нет. — Я смерила подругу решительным взглядом, вскинула голову, расправила плечи, уперла кулаки в бока и, слегка сощурившись, торжественно уставилась вдаль. — Я из тех,
— И поэтому так часто разбиваешь мизинец на ноге.
— Я — само воплощение отваги и решительности.
— А еще образцовой невезучести.
— Я собираюсь вернуть себе дочь.
На губах Куки расцвела понимающая улыбка.
— Вперед, подруга!
За Пип, то бишь Элвин Александрой, сейчас приглядывают человеческие родители Рейеса. Те самые, у которых его похитили еще младенцем. Они чудесные люди, правда, и я им очень благодарна за помощь, но отказ от дочери никогда по-настоящему не входил в план. В мой — уж точно.
Сейчас ее окружает целая армия верных защитников из числа людей и сверхъестественных существ. Каждый из них готов отдать за нее жизнь. Повторюсь, всем им я безмерно благодарна. Но, опять же, никогда и ничего в жизни я не хотела так, как хочу защищать ее сама, заботиться о ней и смотреть, как она растет. Во мне идет бесконечная борьба между «хочу» и «надо». Словно дьявол на одном плече и ангел на другом непрерывно сражаются, а поле их битвы у меня в груди.
Я глубоко вздохнула, чтобы хоть чем-то наполнить зияющую пустоту в животе.
— В общем, с этим разобрались. Когда у нас обед?
Куки опять нависла над ящиком.
— Мы только что поели. Но до обеда можем поиграть в занимательную игру «Найди скрепки».
— Как скажешь. — Я посмотрела по сторонам в поисках того, чем могла бы себя занять. — Подточу-ка я карандаши.
Почему-то казалось, что подточить карандаши — это важно. Не меньше чем пилатес и решение проблемы голода в мире. Я уже направилась в сторону своего кабинета, до которого от приемной, то бишь от Вотчины Куки, ровно полсопельки, как вдруг подруга спросила:
— А как же скрепки?
— В правом нижнем ящике.
— Я там уже искала.
— Посмотри под журналом «Мужские детали».
— Чего?
Я уже включила кофеварку и услышала глухой стук, потом звук открывающегося ящика и шелест бумажек.
— У меня нет подписки на «Мужские детали».
— Теперь есть. Забыла тебе сказать.
— Чарли! — ахнула Куки. — Ты выписываешь на мое имя порножурналы?
— Всего-то один!
И чего она разбушевалась? Любит ведь мужские детали не меньше, чем я. Не успела Куки сказать что-то еще, как дверь распахнулась, и в офис вошли двое мужчин. Зуб даю, у них тоже есть всякие мужские детальки. Совпадение?
Я решила потратить всю энергию на искусство приготовления кофе, пока Куки обхаживала гостей. С моего возвращения дел у нас было негусто, так что я сомневалась, что эти люди — потенциальные клиенты. Скорее всего они продают пылесосы, мячики для пинг-понга или зубную пасту.
На всякий случай я скрестила пальцы.
Подойдя к двери, которая разделяет наши кабинеты, Куки громко объявила, что в приемной находятся двое мужчин, которые хотят увидеться со мной немедленно. Если можно, само собой.
Все прозвучало так официально и профессионально, будто мы опять стали настоящим агентством. Во мне тут же расцвело буйное желание повеселиться. Включив Бунна, я быстренько уселась за стол и проговорила:
— Будь добра, проводи их.
— Сюда, пожалуйста.
К сожалению, первым на пороге нарисовался помощник окружного прокурора по имени Ник Паркер. Понятия не имею, кем был второй чувак, но вряд ли он приятный человек, раз водит дружбу с таким, как Ник Паркер.
Я встала поздороваться, но руку не протянула. Ник не обиделся, потому что тоже не собирался обмениваться со мной рукопожатиями. Похоже, ему не нравится, что я доказываю невиновность людей, которых он хочет посадить за решетку. А такое случилось всего лишь раз. Вот ведь злопамятный гад!
— Это Чарли Дэвидсон, — представил он меня своему другу постарше, костюмчик на котором явно видал не одно десятилетие.
Вот ему я руку протянула.
— Это Джефф Адамс, — сказал мне Паркер.
Полнейшее отчаяние обдало меня с ног до головы. А как только я пожала протянутую в ответ руку и получила укол этих эмоций прямо в сердце, пришлось изо всех сил бороться за то, чтобы устоять на ногах.
Расстроены были оба, но мистер Адамс изнутри казался просто кровавым месивом. Кто-то умер. Я бы поставила на это даже свой последний никелированный «глок».
— Присаживайтесь, пожалуйста, — еле-еле выдавила я и жестом предложила гостям присесть.
Сама я тоже села и хорошенько присмотрелась к Паркеру. А вдруг он со мной играет? Пробираться сквозь эмоции пожилого мужчины было сложно, но кое-какие чувства источал и Шут-Ник. Так я прозвала Паркера при первой встрече. Он заказал у меня выпить. Мы были в баре, когда им еще владел папа, и Шут-Ник прекрасно, черт его дери, знал, что я не официантка. Однако все-таки щелкнул пальцами и надменно ухмыльнулся. С тех самых пор мне постоянно хочется эти пальцы ему сломать.
— Что я могу для вас сделать? — нарочито холодно поинтересовалась я.
Поглазев на меня несколько долгих секунд, Ник покосился на мистера Адамса и, видимо, решил, что нужно взять вожжи в свои руки.
— На прошлой неделе, — начал он, откашлявшись, — дочь мистера Адамса была убита. Главный подозреваемый — ее бойфренд, свободный художник Лайл Фиске.
— Примите мои соболезнования, мистер Адамс, — сказала я, записывая имена розовой ручкой, которую стырила у Куки.
Ей-богу, ручки меня как будто избегают. Вечно, когда нужно, под рукой ни одной нет. Жаль, что меня не избегают призраки, как, например, азиатка, которую, судя по голосу, до чертиков бесила моя настольная лампа. Понять ее можно. От этой лампы одни проблемы.