Проклятие для мага или сердце на троих
Шрифт:
– Вот и отлично, - обрадовался Ян.
– Я пришлю к тебе овсянок с вестью.
– Буду ждать.
Ее преданный друг был сейчас необходим ей как сам воздух. Она так устала от нескончаемого душевного напряжения, что хотела снова почувствовать себя маленькой девочкой, которую от любых бед оберегал Ян. Дея никогда не стремилась быть сильной и независимой, но вынуждена была взрастить в себе эти качества, а затем и принять, как принимают неудобный, но необходимый на войне доспех, облачаясь в тяжелые стальные оковы. Они были нужны ей, ведь в этом мире волшебной сказки ей досталась роль чудодея, которую становилось исполнять все сложней и сложней.
Проводив
Несмотря на то, что на дворе стоял последний летний месяц, жара была невыносимая и Дея в своем платье из плотного шелка и жемчужном плаще изнемогала от перегрева. По дороге в лес она свернула с тропы, чтобы проехать к ближайшему озерцу, прятавшемуся в редких зарослях дикого шиповника. Ей нестерпимо хотелось смочить лицо и пополнить опустевшую флягу.
Приблизившись к водоему, она увидела, что его уже кто -то облюбовал. У берега, лицом к воде сидело двое. Дея поторопилась свернуть, не желая смущать отдыхающих своим присутствием, но они уже услышали ее приближение. Девушка, что вплотную прижималась к полураздетому парню, обернулась и ее иссиня-черные волосы взметнулись, словно стая воронов.
У Деи перехватило дыхание и прежде чем хоть одна мысль возникла в ее голове, она натянула поводья, пытаясь остановить скачущую лошадь. Этот отчаянный маневр чуть было не выбил ее из седла, но не об этом она сейчас думала.
Как она могла не узнать Родмилу? Может потому, что в Мрамгоре все Веды имели черные волосы? Влада бы она, конечно, признала, если бы девушка не закрывала его собой полностью (он сидел, притянув колени к подбородку, а Ведунья обнимала его со спины).
Вскочив на ноги и даже не пытаясь прикрыть обнаженную грудь, она плавила соперницу торжествующим взглядом, словно хотела прожечь в ней дыру. И Дея вместо того чтобы проехать к озеру как ни в чем не бывало, развернула кобылу и бросилась наутек, выдавая свою уязвленность.
Глаза застилали слезы, в висках пульсировала готовая вскипеть кровь, все плыло, вертелось, клокотало. То, что она увидела, превзошло все ее мыслимые ожидания. Она просидела как затворница в своем лесу несколько недель, боясь встретить безразличный взгляд Влада, а он даже не обернулся в ее сторону, продолжая самозабвенно разглядывать водную гладь, пока полураздетая Родмила таращилась на нее. И это после вчерашней сцены на площади!
На один день ей показалось, что он снова благоволит ей, а теперь на нее лавиной обрушилась сумасшедшая боль. Она чувствовала, как немеет, заиндевает все ее существо, словно изнутри, из самого ее центра распускается ледяной, кристаллический цветок с острыми, очень острыми гранями.
Лучше бы она приехала немного раньше, тогда, когда происходило то, чего она так страшилась. Возможно, это зрелище вырвало бы ей сердце, но сейчас она желала именно этого, потому что не могла стерпеть той муки, что оно причиняло.
Если бы не ее умница Дорена знавшая дорогу к лесу, Дея так и блуждала бы по окрестностям. Когда кобылка довезла ее до озера, Дея с трудом спешилась и, не помня себя, кинулась с головой в воду, позволяя телу безвольно падать на дно. Сначала она ощутила уже знакомый приступ удушья, но потом вода приняла ее и чьи -то нежные руки подхватив, потянули ко дну, укладывая на мягкие губки.
Толи русалки опоили ее чем-то, толи вода вбирала всю ее боль, милосердно усыпляя, но как ее поднимают обратно на берег, она ощущала уже сквозь дрему. Дея пришла в себя, когда на лес уже опускались сумерки. Она лежала на берегу, укутанная в сой плащ, а Божена заплетала ее подсохшие
– Почему ты плачешь, Божена, - безжизненным голосом спросила Дея.
– Весь лес плачет, Г оспожа, так же, как и твое сердце.
И тут только Дея обратила внимание, что деревья плотно сомкнули ветви, загораживая свою Госпожу от случайного взгляда. Это было не просто восприимчивостью, а безусловным, всецелым проникновением друг в друга. Теперь она даже не могла позволить себе страдать, не причинив тем самым боль своему лесу. Но как не странно, это не разозлило ее, а заставило взять себя в руки. Она села и обвела взглядом собравшихся у берега Озерных дев.
– Вчера я была на городской площади, а сегодня в замке. Все жители приглашены на ночные купания. Мы должны быть веселы и гостеприимны. Удивите всех мои прелестницы, по Мрамгору ходят слухи, будто вы настолько одичали, что утратили свою легендарную красоту и легкий, веселый нрав. Научим же этих задавак как нужно веселиться!
– закончила она, вставая на неокрепшие ноги.
«Я Хранитель леса. Я не имею права отдавать свое сердце мужчине, который выжимает из него всю кровь! Я должна всеми правдами и не правдами выкинуть его из головы, пока он не разрушил то, что я с таким трудом воссоздаю. Ведь ели я сойду с ума, лес последует за мной, и тогда его не то что запечатают, его и вырубить могут», - размышляла Дея, пытаясь взять себя в руки, пока шла в сторону дома.
Глава 31. Срыв
Яна действительно ждало задание. Вайес попросил его слетать к медовым полям и разузнать, что там стряслось. Он признаться не понимал, почему глава Мрамгора отправил именно его, с пчелами Ян вряд ли мог договориться, они же не птицы и слышать их он не мог. Но последнее время Вайес частенько посылал его на разные происшествия, разузнать обстановку. Ян подозревал, что Верховный Хранитель просто -напросто хотел, чтобы его новый Сагорт набирался опыта, наблюдая, как работают другие слуги Багорта.
Но от Деи он сбежал не потому что торопился (до отлета у него еще было время), а потому что боялся неискренности, так и сочащейся из него при каждом вздохе. Да, он поддержал свою подругу, когда она обращалась к мрамгорцам, он не мог не сделать этого. Они всегда были друг другу опорой, а сейчас она как никогда нуждалась в верном друге. К тому же, от него не утаился слух о том, какой вчера разыгрался спектакль во время ее выступления на площади.
Еще одна причина ненавидеть Влада, упала в его копилку. Этот выскочка всегда оказывался рядом с Деей, когда ей угрожала опасность, и всегда приходил на выручку. Ян не знал, почему он это делает, встреч с его любимой он больше не искал, к тому же несколько раз Ян видел его в сопровождении Родмилы. Девушка никла к нему словно вянувший цветок, Вед же равнодушно принимал ее нежность, не даря при этом взамен и сотой доли того же.
Ян не понимал этого странного человека. В раздражающей, бессильной зависти рождалась ненависть к нему, поэтому он старательно выводил в своем воображении образ самодовольного, бездушного и испорченного морального урода. Ян отказывался верить в то, что Влад мог быть другим даже рядом с его любимой, и готов был развеять по ветру их обоих за то, что Дея все же предпочла его. На имя Веда у них стояло негласное табу. Ни он, ни она не упоминали о Владе, будто его никогда в их жизни и не было. Но Ян знал, его подруга тоскует по этому выскочке, хоть и не показывает этого.