Проклятие ДНК
Шрифт:
– Да-а, ужасная история! – пробормотал он. – Карл Генрихович был хорошим человеком… Вы знаете, что он являлся одним из основных спонсоров нашей лечебницы?
Лера покачала головой.
– Это из-за того, что здесь лечился его сын? – спросила она.
– Ну, конечно, из-за этого, – кивнул главврач. – Вы много знаете тех, кто пожелал бы давать деньги на содержание людей с психическими проблемами, если их самих эта беда миновала?
На самом деле Лера об этом не задумывалась, но, пожалуй, в словах Сапковского был резон.
– Вы знаете, при каких обстоятельствах ваш пациент Роман Вагнер оказался задержан?
– Слышал в новостях, – вздохнул доктор.
– Могу я поговорить с его лечащим врачом?
– Вы с ним сейчас разговариваете.
– То есть вы сами…
– Что именно вас интересует?
– Диагноз.
– Ну, вы же понимаете, что такую информацию я вам дать не могу! – развел руками Сапковский.
– А если я приду с ордером?
– Вот тогда – добро пожаловать, а без официального распоряжения…
– Хорошо, тогда давайте сместим акценты. Вы не вправе сказать мне диагноза Вагнера, но вы же можете оценить его состояние, так?
Сапковский осторожно кивнул.
– Роман принимает препараты для снижения уровня агрессии?
– Да бог с вами, какой агрессии – Рома безобиден, как коала!
– То есть, по-вашему, он не мог убить деда?
– Исключено!
– Откуда такая уверенность? – удивилась Лера. – Если имеешь дело с психикой, никогда нельзя сказать наверняка…
– Рома – как раз тот случай, когда можно! – перебил ее доктор. – Он не способен причинить вред человеку, не говоря уже о родственнике!
– Вы в курсе, что Роман – приемный сын?
– Я уже и так сказал больше, чем надо, – поджал губы Сапковский. – У вас есть вопросы, не касающиеся запретных тем?
«Да у тебя все темы – запретные!» – подумала она, а вслух ответила:
– Как часто Роман ложится в вашу клинику?
– «Ложится» – не совсем правильный термин. Скорее, он приезжает, чтобы получить очередной курс терапии, и случается это три-четыре раза в год.
– То есть три-четыре раза в год у него случаются обострения?
– Это слово неприменимо к его диагнозу! Речь об обострениях не идет, просто время от времени ему требуется помощь, и я ее оказываю, вот и все. Кстати, сильнодействующие препараты я ему не прописывал.
– А когда Роман в последний раз оказался у вас?
– Совсем недавно, накануне гибели Карла. Строго говоря, в тот самый день он был здесь.
– В смысле? – встрепенулась Лера. – Но Луиза сказала, что в вечер убийства…
– В том-то и дело, что не вечером! Утром и днем Роман присутствовал и в столовой, и в общем зале. У нас с ним состоялся полуторачасовой сеанс терапии, после чего он пошел на обед и исчез.
– Что значит – исчез?
– Мы не следим за пациентами, так как они безопасны. Здесь ведь не тюрьма, и любой может отлучиться, если захочет! Никто не удивился, когда Роман не явился на ужин, и только на следующий день, когда в «Новостях» сказали об убийстве, я кинулся его разыскивать – и не нашел. Позже я узнал, что его обвиняют в преступлении.
– Не будем преувеличивать, – поспешила заметить Лера. – Пока – только подозревают!
– Я не сомневаюсь, что Рома этого не делал! Если бы вы знали то, что известно мне, тоже поняли бы.
– Возможно, но ведь вы не хотите со мной поделиться!
– Не «не хочу», а не могу, – возразил главврач.
– Без разницы. Я вам объясню, как все выглядит со стороны. У Романа Вагнера случилось очередное обострение, и отец уложил его в вашу клинику. В день гибели Карла он неожиданно пропал, оставил свои отпечатки на орудии убийства, а через два дня попал под машину, в результате чего оказался в больнице. Алиби у него отсутствует, а улики на месте преступления – присутствуют: помимо отпечатков пальцев, мы принимаем во внимание тот факт, что у Романа есть ключи от дома отца, и он, скорее всего, знал о существующих в доме правилах.
– Каких правилах?
– Карл обычно отпускал прислугу в пятницу после обеда. То есть Роман мог рассчитывать, что ни с кем не встретится, ведь близнецы, проживающие в доме деда, отправились развлекаться, а жена Карла ушла в театр. Таким образом, можно предположить, что Роман с Карлом поругались, и он, в порыве ярости, заколол его шпагой, которую взял там же, в кабинете отца.
– Глупости! – фыркнул Сапковский. – Если бы Рома дал мне разрешение рассказать вам о его, гм… проблеме, я бы мог это сделать. Почему бы вам с ним не поговорить?
– Я бы с удовольствием, Леонид Андреевич, только вот есть одна загвоздка.
– Какая?
– У него, похоже, амнезия.
– Что?!
– После аварии. Не знаю уж, врет Роман или правду говорит, но он определенно не желает рассказывать, что с ним произошло.
– Или не может?
– Или так.
– Скажите, Валерия…
– Юрьевна.
– Валерия Юрьевна, каковы условия содержания Романа?
– Условия?
– Он в одиночной камере?
– Зачем же в одиночной – он в шестиместной, как обычно…
– Это просто кошмар! – неожиданно воскликнул главврач. – Его нужно немедленно перевести! Неужели у вас нет камер без соседей?!
– Чего вы так всполошились, не пойму? – недоуменно спросила Лера. – Вы же сказали, что Роман безопасен!
– Он – да, а вот другие задержанные…
– Откуда вы знаете? – подозрительно нахмурилась она.
– Знаю что?
– Ну, о драке и о лазарете…
– О каком еще лазарете?!
– В камере случилась драка между двумя задержанными, в результате которой Роман попал в…