Проклятие Энтаны

Брюс Алина

– Я надеялся, что мы еще раз встретимся, – раздался вдруг голос.

Я вздрогнула и наконец заметила сидящего напротив камина Имрока Дейна. Что он здесь делает?.. И почему?..

Глава Карателей был не только без маски, но и без обычной униформы: в темно-синем, изысканно вышитом шлафроке и в домашних туфлях. В руке он держал бокал красного вина – точь-в-точь отдыхающий отец семейства.

Если это сон, навеянный камнем-сердцем, то очень странный.

– Присаживайся, – пригласил Имрок Дейн, указывая на соседнее кресло.

С некоторой опаской

я присела, чувствуя себя до крайности неловко. Его же, наоборот, ничего не смущало. Он долил себе вина, а потом, не спрашивая, наполнил второй бокал, стоявший на кофейном столике, и придвинул ко мне.

Он ждал меня?..

– Ты хотела со мной поговорить, – произнес он спокойным тоном, когда молчание с моей стороны затянулось.

– Я хотела?..

– Если бы это было не так, ты бы здесь не оказалась.

– Где это – здесь?

– В моем доме.

Внутри у меня что-то дрогнуло.

– Это… ваш дом?

Имрок Дейн кивнул на картину над камином.

– Это пейзаж кисти Антарриуса Дейна. Твоего прапрадедушки.

Мое сердце заколотилось так сильно, что перед глазами на миг всё расплылось.

– Я… Зачем я здесь?

Он повернулся, и я вновь осознала, как сильно мы похожи, но сейчас это не вызвало во мне протеста. Во взгляде его серо-голубых глаз я прочитала давнюю, тщательно скрываемую ото всех усталость. Едва слышно вздохнув, он сказал:

– Даже лучшие из нас ошибаются. Чем старше я становлюсь, тем больше в этом убеждаюсь… Я любил Мирию. По-своему, но любил. Однако жажда обладать осколками застила мне глаза. Я не оправдал доверия Мирии и разрушил собственную семью.

Он прищурился, с горечью наблюдая за ровно горящим пламенем.

– Она была хорошей женой и прекрасной матерью. Мне жаль, что всё так получилось. И мне жаль тех слов, которые я тебе тогда сказал.

Имрок Дейн вновь взглянул мне прямо в глаза.

– Ты не ошибка, Вира, – голос его дрогнул. – Ты моя дочь.

Мое горло перехватило, и я поняла, что не в силах ничего произнести.

– Я знаю, что многого не вернешь и многое не исправишь, – продолжил он, в этот момент еще больше напоминая обычного человека, – но всё-таки можно попытаться, пока не поздно.

Он медленно пододвинул ко мне второй бокал. Нерешительно взяв его, я уставилась в багряную жидкость, в которой отражались блики пламени.

– Я вижу твои сомнения, – проговорил Имрок Дейн, вновь откидываясь на спинку кресла. – Общая кровь не делает людей родными, думаешь ты. Но при этом ты ведь хочешь, чтобы я признал тебя, чтобы нашел в своем зачерствевшем сердце место для тебя и твоей сестры. Чтобы стал вам не меньшим отцом, чем для юноши, который однажды выбрал путь Карателя.

– Разве это возможно? – шепотом спросила я.

– Для тебя сейчас возможно всё.

Он вновь посмотрел на меня, и в его глазах вспыхнула печаль.

– Скажи, чего ты на самом деле хочешь?

– Я…

Слова вдруг комом встали в горле.

Эрен

Линд не мой отец и никогда им не был. А мой реальный отец жив – он здесь, он готов признать меня, попытаться исцелить нанесенные раны и начать всё заново.

– Ты сейчас так похожа на Мирию, – произнес Имрок Дейн, и на этот раз я уловила в его голосе нотку гордости.

До боли прикусив губу, я уставилась в свое неверное отражение в бокале и наконец с трудом произнесла:

– Я хочу… чтобы Серра… навсегда избавилась от Теней, отец…

Кроваво-красное вино вдруг выплеснулось мне прямо в лицо. Пока я пыталась проморгаться, гостиная вместе с Имроком Дейном исчезла в клубах черного тумана.

* * *

Задрожав, как от осенней прохлады, я обхватила себя руками и продолжила идти вперед.

Туман как будто сгустился, ветер засвистел отчаяннее, тревожнее, и новые шепоты зашелестели со всех сторон, сбивая и отвлекая меня. Но что-то неутомимо звало всё дальше – и я шла, пока не почувствовала под ногами паркетный пол, а по бокам не заметила стены, обтянутые странно знакомыми шелковыми обоями. Еще через несколько шагов я оказалась перед открытой дверью.

Яркий свет лился из широких окон, отражаясь от белой лакированной крышки рояля. За этим инструментом я провела многие часы, тренируясь под неусыпным оком Неллы или играя для своего удовольствия. В зале кто-то знакомо чихнул, и, не выдержав, я зашла внутрь.

У дальнего окна, щурясь от яркого солнца, стояла Кьяра. В мантии Прислужницы она выглядела здесь особенно чужеродно.

– Ты…

Обернувшись на мой голос, сестра нерешительно улыбнулась.

– Это твой дом? Мне нравится. Я… могу попробовать? – она указала на рояль.

Я молча кивнула, не находя слов.

Кьяра прошла на середину зала и, откинув клавиатурную крышку, сыграла несколько аккордов, а потом смущенно на меня взглянула.

– Вообще-то я не особенно умею играть. Вот петь – да. Возможно, ты меня как-нибудь научишь?

Я медленно приблизилась к сестре, ожидая, что она вот-вот исчезнет, как Кинн и Имрок Дейн. Она же смотрела на меня прямо, открыто, без холодности и неприязни, и, казалось, знала, о чем я думаю.

– Ты такой же сон или видение, как… – не договорила я, понимая, что теряю всякое чувство реальности. Положив руку на крышку рояля, я ощутила тепло, идущее от нагретого солнцем лакированного дерева.

Кьяра с тихим стуком опустила клавиатурную крышку.

– Разве ты еще не поняла? – спросила она. – Всё это – твои самые сокровенные желания.

Она встала из-за рояля и поманила меня за собой, на диванчик. Как завороженная, я села рядом и уставилась на нее. Хотя Кьяра выглядела как обычно, она казалась другой – более взрослой, умудренной и… ласковой.

– Это всё неправда… – наконец произнесла я. – Камень-сердце не может… Невозможно полюбить кого-то против воли, а ты сказала… – я начала задыхаться, – ты сказала, что не хочешь, чтобы мы были сестрами…