Проклятие Энтаны

Брюс Алина

На этих словах Кьяра нахмурилась, и мы все переглянулись. Неужели Праматерь Серра и впрямь так сказала, или Альканзар очерняет Энтану? Словно не замечая наших взглядов, он продолжил:

– Мне было странно слышать подобные слова о старшей сестре – всегда рассудительной, сдержанной, самоотреченной, – и, к великому сожалению, тогда я не внял им. Однако же из послушания согласился стать Хранителем и принес клятву оберегать камень-сердце даже ценой собственной жизни. – Он поднял взгляд в круглое окошко и после долгого молчания продолжил: – Матушка заклинала меня, чтобы я не открывал правду своим братьям и сестрам, и особенно Энтане, дабы не искушать их. И на это я согласился, хотя в душе доверял им и считал, что никто из них не посягнет на сокровище. Почувствовав мои сомнения,

отец настоял на том, чтобы испытать родных. Он сказал, что, как только матушка отойдет к Предкам, он возьмет на себя обет молчания, рассказать о назначении Хранителем придется мне самому, и тогда каждый явит свое истинное лицо.

Я вспомнила «Падение Альканзара». Йерм писал, что Первые изумились, когда после похорон Альканзар заявил, что родители назначили его Хранителем, и многие были против, но Энтана поддержала брата, и ее голос оказался решающим.

Альканзар чему-то невесело улыбнулся.

– Братья – все, кроме Нумма, – оскорбились тем, что меня выбрали вперед них. Сестры были настроены более миролюбиво, но, если бы Энтана проголосовала против, я бы не стал Хранителем. Впоследствии она не уставала об этом так или иначе напоминать. Но тогда я воспринял ее поддержку как знак того, что родители заблуждались. Энтана, как самая старшая, имела больше всех права возмутиться моим назначением, однако она не только не возмутилась – она не воспользовалась моментом к собственной выгоде, хотя могла бы. Я еще не знал, что сердце сестры полыхает от зависти и что она готовит мне отмщение.

На этих словах голос Кьяры, старательно переводящей рассказ Альканзара, дрогнул.

Помолчав, Первый с явной горечью продолжил:

– Я так верил в мудрость и рассудительность Энтаны, что не замечал, как год за годом она плела вокруг меня паутину интриг. Она нашептывала братьям и сестрам клевету и ложь, настраивая их против меня. Приносила вино, в которое были подмешаны отвары, вызывающие забывчивость и рассеянность. И всё это так ловко, так незаметно, что, когда я прозрел, оказалось слишком поздно. Она добралась до камня-сердца – и он погас, а я стал преступником.

В комнатке упала звенящая тишина.

Я смотрела на Альканзара, не в силах уразуметь услышанное. То есть как? Это Энтана погасила камень-сердце?

– И как она это сделала? – резко спросил Ферн.

Альканзар ответил не сразу. Казалось, воспоминания причиняют ему настоящую боль.

– Однажды, после очередного совета, на котором я имел неосторожность поставить решение Энтаны под вопрос, что вызвало большой спор, сестра пришла ко мне поговорить и принесла по своему обыкновению вино. Но уже с первого бокала голова у меня закружилась и мной овладела слабость. А сестра, будто бы не замечая, поднесла мне новый бокал – чтобы ее не обижать, я выпил и его. От этого мне стало так плохо, что я сполз на пол. Еще ничего не понимая, я попросил Энтану о помощи, а вместо этого она встала надо мной и заговорила: о том, что я недостоин быть Хранителем, что это ее место по праву рождения, что родители поступили с ней несправедливо. С ее языка слетали злые слова – слова зависти и ревности, слова обиды и оскорбленной гордости. – Немного помолчав, он продолжил: – Я пытался ее вразумить, но она ничего не слушала. Она насильно влила в меня еще вина, а затем перевернула в доме всё вверх дном, сказав, что к утру я всё забуду, а братья и сестры, увидев мое беспутство, отдадут камень-сердце ей. Лишь тогда я понял, что сестра настолько погрузилась во тьму, что стала не способна узреть саму себя – узреть ту, какой она стала. Я пытался ее предостеречь, сказать, что камень в ее руках принесет беду, но голова моя кружилась от выпитого, и вместо этого я проговорился о том, что камень-сердце откликается на сокровенные желания сердца. – Он глубоко вздохнул. – Как только она это услышала, она тут же стала искать камень, пользуясь тем, что я не мог ей помешать. А найдя его… прокляла меня.

Последние слова Кьяра перевела шепотом.

– Прокляла? – пораженно переспросил Нейт, я же едва смела дышать от напряжения.

– Энтана завидовала мне и в своей зависти

приписывала мне свои желания. Она считала, что больше всего на свете я жажду славы и признания, и захотела меня этого лишить. – Взгляд Альканзара застыл. – Она взяла камень-сердце в руки и сказала с силой и яростью: «Я хочу видеть, как ты падешь: как братья и сестры поверят твоему позору и отвернутся от тебя, как те, которые сегодня тебя почитают, завтра о тебе забудут и ты скончаешься один, лишенный всего, даже своего имени, в безвестности».

Волосы на моих руках встали дыбом.

Альканзар, последний из Первых, о котором никто ничего толком не знает, которому не посвятили ни единого храма, ни дня недели, – неужели он обязан всем этим своей родной сестре?..

– Значит, это проклятие Энтаны погасило камень-сердце?.. – вполголоса проговорил Нейт.

– Если камень исполнил ее желание, то что она отдала взамен? – спросил вдруг Ферн.

Когда Кьяра перевела его вопрос, Альканзар ответил:

– Покой. Она надеялась, что мое падение принесет ей радость и успокоение, но ни одного дня своей долгой жизни она не знала покоя. Она жаловалась, что я прихожу в ее снах и даже наяву, обличая ее и призывая открыть правду. Но она предпочла отойти к Предкам, так и не раскаявшись в содеянном.

– Кому это она жаловалась? – непонимающе уточнил Ферн.

Альканзар с грустной улыбкой сказал:

– Мне. После того как она меня опоила, я очнулся в камере и узнал, что меня обвиняют не только в неподобающем поведении, но и в том, что я неведомым образом погасил камень-сердце. Как и обещала Энтана, я и впрямь забыл, что произошло накануне, однако знал, что никогда бы не посягнул на камень. Я пытался говорить с братьями и сестрами, но мне никто не верил, даже Дея, которая всегда относилась ко мне с большей теплотой, чем другие. Так, вопреки заветам родителей, Энтана стала Хранительницей, а меня после долгих допросов, по ходатайству Деи, сослали на этот маяк быть простым смотрителем.

– На маяк? – не удержалась я. – Не на… заброшенный остров?

Альканзар с любопытством посмотрел на меня.

– С чего вы взяли, что это был заброшенный остров?

Я смутилась и, искоса взглянув на Кьяру, с запинкой ответила:

– Ученик Энтаны, Йерм, написал книгу «Падение Альканзара». Я читала ее, и там…

К моему удивлению, Первый рассмеялся, только смех этот был невеселым.

– «Падение Альканзара»? – повторил он. – О, Энтана была от этого сочинения в восторге! Называла своим величайшим творением…

– Величайшим творением? – переспросила я, когда Кьяра перевела.

– Энтана могла заставить человека поверить во всё что угодно и искусно смешивала правду с ложью. Йерм наверняка считал себя особенным, раз она приблизила его к себе, поделилась величайшей тайной… Он даже и помыслить не мог, что первая из Первых ему лжет, и с искренней преданностью написал это… «откровение».

Ферн нахмурился.

– Что-то здесь не сходится. Ведь этот Йерм застал смерть Энтаны… Откуда тогда Альканзар узнал о книге? Он к тому времени уже лежал в своем… в усыпальнице.

Вопрос Ферна нисколько не смутил Первого.

– Соглашаясь сослать меня на маяк, Энтана считала, что это станет моим худшим наказанием: быть рядом с людьми, при этом оставаясь в одиночестве и неузнанным, до тех пор пока я не умру. Однако же я не умер. После того как камень-сердце погас, я сам стал временами проваливаться в странное забытьё. А однажды я просто не проснулся. Я слышал, что происходит вокруг, но не мог ни пошевелиться, ни отозваться. – Альканзар посмотрел на свои руки, потом еле слышно вздохнул. – Меня обнаружил единственный человек, которого пускали на остров, бывший стражник. Он сообщил братьям и сестрам, что со мной случилось. Дея пыталась меня разбудить, привести в чувство, но ничего не помогало. Тогда она попросила перевезти меня на материк. Но Энтана была против. Она сказала, что это моя расплата за содеянное. Аир вытесал для меня специальный саркофаг, сберегающий тепло и пропускающий воздух, который можно было открыть изнутри, и меня похоронили здесь, на маяке, как безымянного смотрителя. Проклятие Энтаны исполнилось.