Проклятие Энтаны
Шрифт:
– Тут феанит. Вы сможете его достать?
Подойдя ближе, Ульм осторожно открыл полусферу и, повертев серьгу в руках, утвердительно кивнул.
– Тогда возьмите его себе.
Он удивленно взглянул на нее и неловко спросил:
– Но как же это?.. Ты такая молодая, тебе самой пригодится.
Равнодушным, пустым голосом Кьяра ответила:
– Мне он не понадобится. Возьмите его, а мне оставьте саму серьгу.
Ульм переглянулся с женой и, коснувшись рукой сердца, поклонился:
– Пусть Предки благословят
Лицо Кьяры на миг застыло, потом она сухо кивнула и отвернулась, а чуть позже соскользнула со скамьи и скрылась в полумраке между деревьями. Ферн хотел пойти за ней, но Советница его остановила.
– Оставь ее, здесь с ней ничего не случится.
Вскоре заиграла музыка, и к нам под веселую мелодию подошла улыбчивая женщина с широким лицом. В ее руках была тарелка с горкой чего-то обжаренного, посыпанного сахарной пудрой.
– Прошу, отведайте, – в ее голосе прозвучали те же твердые нотки, что у Тевеи и Шани.
Чтобы не обижать ее отказом, мы взяли по масляной скрученной палочке, хотя уже давно объелись. Но едва мы их откусили, Ферн замер.
– Что это? – внезапно охрипшим голосом спросил он.
– Тарики, по особому энтанскому рецепту. – Женщина нахмурилась. – Не нравится?
– Я… помню этот вкус… я… – Ферн уставился вдаль невидящим взглядом. – На мой день рождения… она их делала… ма… – Он не договорил, сорвался с места, оставив тарелку на скамье, но я успела заметить, что в его глазах блеснули слезы.
Женщина растерянно посмотрела ему вслед.
– Я его расстроила?
– Нет, – ответила я. – Вы ему помогли.
Праздник продолжался, начались танцы, но в какой-то момент всё вдруг смолкло. Люди подобрались ближе к костру, где Ульм под аккомпанемент лиры запел песню. Мое сердце ёкнуло, когда я поняла, что это песня про нас – про нашу историю. С трудом я прошептала:
– Не надо, пожалуйста!..
Советница Кейла, услышав меня, изучающе склонила голову.
– А что так? Ульм хорошо сочиняет. Глядишь, по всей Серре будут потом петь о вашем подвиге.
Я покачала головой.
– Это Нейт пожертвовал своей жизнью, а не мы. О нем надо петь.
– И о нем споют. Только, думается мне, дитя, что лишиться друга – это тоже жертва.
Ее слова меня не убедили.
– Песни поются о героях, а мы – никому не нужные изгнанники.
– А как узнать этих героев-то? – Ее глаза пронзительно уставились на меня. – Какие у них такие отличия? Лица солнцезрачные? Голоса дивные? Да вы вон даже Альканзара не сразу признали.
Против воли я улыбнулась, а Советница, по-доброму усмехнувшись, серьезно сказала:
– По мне, так героя не узнать со спины, взглянешь и подумаешь: такой же человек, как и все. Только вот сердце… сердце у него другое.
Не удержавшись, я посмотрела туда, где в одиночестве у костра сидел с покрасневшими глазами Ферн.
– Пусть поют песни, –
Ранним утром мы выехали – вместе с одной лишь Советницей Кейлой.
– Вы видели, сколько яблок? Убирать некому, – сказала она, поясняя свой отказ от провожатых.
Для нас подготовили самых вышколенных, спокойных лошадей, и размеренной рысью мы отправились по Северной дороге в сторону Альвиона. Дороги через Черный лес давно никто не расчищал, да и дикие животные за эти годы, должно быть, осмелели. А узнав, что ни Кьяра, ни Ферн ни разу не сидели в седле, Советница Кейла только хмыкнула:
– Тут и думать нечего. Путь длиннее, зато спокойнее.
Поначалу мы двигались совсем неспешно, зато потом, когда мы с Кьярой и Ферном попривыкли к лошадям, поехали быстрее. И через две недели мы добрались до Храма Серры-на-Перепутье.
Советница Кейла смотрела на него с восхищением, и даже Кьяра немного ожила, но меня его вид взволновал. Я вспомнила, что здесь произошло, как Тень поглотила Хейрона, как мы с Кинном едва не умерли… С опаской я подошла к западной стене храма, боясь, что моим глазам предстанет разрытая Амри могила. Но нет: кто-то разровнял землю и положил в изголовье азонитовый булыжник.
Перед тем как поехать дальше, я оглянулась на восток, где между холмов вдалеке светлели стены Альвиона, и прошептала:
– Дождись меня, Кинн.
Когда мы свернули на Узорную дорогу, каждый день пути давался мне всё тяжелее: перед глазами оживало прошлое. Вот здесь, в этой деревушке, Лисицы схватились с Карателями, и нам с Кинном удалось бежать. А здесь, в Осени, ночью ко мне приходил Хейрон, так сильно меня напугав. А вот Рукк, где в логове Лисиц меня допрашивал Утешитель Йенар.
Последнее утро сентября застало нас, когда мы покидали Сприлл, где когда-то мы с Кинном скрывались от Волков. В груди у меня налилась тяжесть: следующая остановка – Зеннон.
Мы ехали, и я почти не смотрела по сторонам, думая только о том, что нас ждет впереди. Очнулась, когда проезжали поворот к поместью Псов – Советница Кейла поинтересовалась, куда ведет дорога. Ответив, я пришпорила лошадь, чтобы поскорее проехать это место, полное тяжких воспоминаний.
И вот уже остался позади сгоревший постоялый двор и лошади свернули к серым зеннонским стенам, где за распахнутыми воротами чернела тьма, а выше вздымалась Башня Изгнания. Я уставилась на нее, не в силах поверить, что это не сон.