Проклятие Энтаны
Шрифт:
Судья Ульвен внушительным голосом произнес:
– Подтверждаю.
Спустя пару секунд Утешитель Йенар к нему присоединился, но я услышала в его голосе холодные, как арганитовое лезвие, нотки.
– Однако, – продолжила я, – вопреки решению суда перед изгнанием Кинна Террена, находившегося в заключении в Башне Изгнания, заклеймили как отступника. – Заметив растерянный взгляд Матери-Служительницы, я торопливо закончила: – Эту татуировку его заставили скрыть, чтобы не вызывать возмущения Старших Служителей.
– Кто… – начал Первый Советник,
– Кто подтвердит наличие этой татуировки? Кроме вас, – добавил он шелковым голосом. – Весьма не хотелось бы тратить драгоценное время уважаемых членов Совета на обсуждение несуществующих вещей.
В его голубых глазах светилось торжество – он считал, что мне нечего на это сказать. Но мне говорить и не требовалось. Вместо меня выступила Кьяра, и ее мелодичный голос прозвенел на весь зал:
– Я подтверждаю. – И, не дожидаясь ни от кого вопроса, продолжила: – Я, Кьяра Дейн, дочь Имрока Дейна, Главы альвионских Карателей, подтверждаю, что вышеназванный Кинн Террен имеет клеймо отступника.
Советники встретили ее слова ошеломленным молчанием. Утешитель Йенар, побледнев, впился в нее колючим взглядом, а потом ледяным тоном проговорил:
– Насколько мне известно, дочери Имрока Дейна давно нет в живых.
– Она пропала в младенчестве, – поправил его Глава Карателей и, присмотревшись к Кьяре, задумчиво произнес: – Надо признать, они похожи.
Голос сестры даже не дрогнул, когда она сказала:
– Мы встретились с отцом несколько месяцев назад, и йеллион подтвердил наше родство. Если вам потребуется в этом убедиться, вы можете сделать запрос самому Имроку Дейну.
Но Утешитель Йенар не собирался так легко сдаваться.
– Возможно, мне стоит переформулировать свой вопрос: кто может подтвердить, что татуировка Кинну была поставлена здесь, в Зенноне? Ведь он мог обзавестись ею уже в Альвионе.
От подобной наглости у меня вскипела кровь, но я заставила себя как можно спокойнее произнести:
– Я полагаю, что Совету не составит большого труда допросить стражников и надзирателей в Башне Изгнания. Уверена, что кто-то из них вспомнит о татуировке. Также можно отправить запрос в Альвион – там подтвердят, что не имеют к этому делу никакого отношения.
В зале повисло осязаемое напряжение. Первый Советник, прочистив горло, посмотрел на меня.
– Если будет доказано, что подобное… недоразумение…
– Преступление, – холодно поправила его Советница Кейла.
– Кхм, преступление… было совершено в Зенноне, то мы возьмем на себя обязательства по восстановлению справедливости. Однако где находится Кинн Террен, с которого вы просите снять татуировку отступника?
– Точными сведениями об этом обладает Глава альвионских Карателей, – ответила я. – Насколько мне известно, Кинна собирались повторно отправить в Квартал Теней.
– Квартал Теней? – не скрывая изумления, переспросил Первый Советник. – Повторно?..
– И что вы предлагаете? –
– Именно это вы и сделаете, если хотите услышать от Виры правду о камне-сердце, – твердо сказала Советница Кейла.
К ней присоединилась Кьяра:
– Смею напомнить, что татуировка была поставлена Кинну Террену незаконно, а значит, его нахождение в Квартале Теней также неправомочно. Высылке в Квартал, согласно альвионским законам, подлежат лишь дремеры и отступники.
Первый Советник потер переносицу, словно у него разболелась голова, потом взглянул на Советницу Кейлу и произнес:
– Предлагаю вынести этот вопрос на голосование. Кто за то, чтобы удовлетворить вышеозвученную просьбу взамен сведений о… камне-сердце?
Советники пошевелились и один за другим подняли руки.
– Кто против?
Мое сердце радостно ёкнуло: против проголосовали лишь трое, включая Утешителя Йенара.
– Что ж, мы достигли договоренности, – подвел итог Первый Советник. – Госпожа Линд, мы вас слушаем.
– Я заранее прошу у глубокоуважаемых членов Совета терпения, мой рассказ потребует времени.
Сделав глубокий вдох, я заговорила. Я старалась излагать мысли максимально четко, опираясь на факты и вставляя даты и те детали, которые бы подтвердили, что я говорю правду. Взгляды Советников прожигали меня насквозь, сердце грохотало, и мне требовалось всё мужество и вся стойкость, чтобы стоять за столом для докладов с прямой спиной и бесстрастным лицом.
Прошу, Альканзар, помоги.
И в какой-то момент я почувствовала: Альканзар словно встал рядом и зашептал продолжение. Мой голос перестал мне принадлежать.
Меня не перебивали. Лишь однажды выступление прервал короткий вскрик, когда я рассказала о появлении Первого. Мать-Служительница прижала руку к сердцу, а Отец-Служитель расширил глаза в немом потрясении.
Когда я закончила, казалось, будто с последним словом меня покинули оставшиеся силы, и я вцепилась в край стола, чтобы не упасть. В ушах зашумело, и я не сразу поняла, что это заговорили Советники: «невероятно», «возмутительно», «блажь» мешалось вместе с «зато это объясняет…», «откуда бы иначе она это узнала?» и «это можно легко проверить».
Возникший шум неожиданно перекрыл зычный голос Главы Карателей:
– Уважаемые члены Совета, я прошу слова. Речь, которую мы только что заслушали, безусловно потребует от нас длительного и всестороннего рассмотрения. Однако сейчас, как охранитель Закона, я бы хотел заострить ваше внимание прежде всего на прозвучавших в этом выступлении обвинениях, тем более что они касаются одного из нас. Мне представляется это чрезвычайно важным. Утешитель Йенар, – повернулся он к нему, – вы можете дать предварительный ответ по поводу высказанных вам обвинений?