Проклятие Эвлона
Шрифт:
Перед кроватью на крупе сидела Хига и неуклюже втирала в заднюю ногу Вириды какую-то мазь. Движения жеребенка получались слишком резкими, да и копыта не очень-то годились для осторожных поглаживаний, поэтому довния постоянно морщилась и вздрагивала. Глядя на это дело, Серый наклонился к ушку своей спутницы, прошептал: «Давай я им помогу», — и Луденса согласно кивнула.
— Сегри поможет с мазью, — сказала она, обращаясь к больной. — У него лучше получится.
— Ах, не стоит беспокоиться, — смущенно ответила Вирида. — Мне так стыдно, что я подвела мастера Канею, подвернув ногу прямо накануне церемонии.
—
В голосе бурой эквы звучало скрытое беспокойство, но после слов Луденсы она заметно расслабилась. Положив больную ногу себе на колени, Сергей зачерпнул мазь из горшка и стал осторожно втирать в раздувшийся сустав. У него получалось намного лучше, так что больная откинула голову, и ее окончательно покинуло напряжение. Вскоре шерсть вокруг сустава пропиталась лекарством насквозь. По холодку в пальцах Серый решил, что мазь действует как местная анестезия.
— Что доктор говорил? — тем временем расспрашивала хорния.
— Мы за знахаркой Ремедой ходили, — объясняла Сари. — Она вывих вправила и сказала, что сухожилия растянуты.
— Через пару дней, как спадет опухоль, я выйду на работу, — добавила Вирида.
— А что вообще случилось-то? — поинтересовалась Луденса.
— Да оступилась я, — со вздохом ответила больная. — Вечером шла за водой и скатилась с самого верха. В этом доме лестницы такие, что только инкидо по ним лазать и могут.
Сергей вытер остатки мази о шерсть бурой эквы, осторожно снял ногу с колен и встал. Распрощавшись с семейством Вириды, хорния повела своего спутника дальше. При спуске Серый обратил внимание, как опасливо и неловко шла эква по ступеням. Для экономии места лестница спускалась слишком круто. Людям она показалась бы привычной и удобной, поэтому он не обратил внимание при подъеме, а экусам требовались ступени пошире.
— Почему Вирида так нервничала? — спросил Серый, когда они вышли на лицу.
— Она испугалась, что Канея хочет ее уволить, — пояснила Луденса. — Они втроем живут на ее жалование, и потеря работы была бы для них сильным ударом.
— Разве Сари не может устроиться на работу?
— Сари? Конечно, нет, она же совсем старая! А Хига еще маленькая, хотя и пытается уже помогать. Видел свежую траву? Это она каждое утро бегает за ней вниз на равнины.
— Неужели, Канея может ее уволить?
— Вряд ли, она — добрая. Порой мне кажется, что излишне добрая.
Миновав еще несколько обшарпанных зданий, спутники вышли из района трущоб на одну из главных улиц. По мостовой громыхали деревянные колеса телег, проносившихся в несколько рядов на довольно приличной скорости. Изредка в потоке грузовых повозок встречались и пассажирские, в основном — открытые коляски с одной-двумя богато одетыми эквами. Дома вдоль улицы пестрели вывесками крошечных магазинчиков, парикмахерских и забегаловок. В каждом здании теснилось по 2-3 заведения. Дабы компенсировать внутреннюю тесноту, многие выставляли прилавки с товаром снаружи вдоль стен. Среди посетителей преобладали эквы среднего достатка: на их сбруях не блестели украшения, но ремни выглядели добротными и качественными. Гривы были ухоженными благодаря постоянным визитам в парикмахерские.
По мере продвижения к центру города стали встречаться офисные здания. На табличках помимо
— Эквилаки, луни! — по-деловому поприветствовала посетителей довния, обернувшись на стук. — Чего изволите?
— Мне нужно к Табелье, — ответила хорния.
— К сожалению, она сейчас занята. Может быть, Вам сможет помочь другая десерва?
— Нет, Элога, я предпочитаю обращаться к своей сокровнице, — сказала Луденса, весело хмыкнув.
— Ах, Вы же Луденса! — радостно воскликнула служащая. — Простите, я Вас сразу не признала! У Табельи посетители, придется подождать.
— Хорошо, я буду ждать там, — белая эква указала на разложенные возле окна подушки.
Заведение выглядело довольно солидным: стены покрывали резные панели из темного дерева, на оконных стеклах почти не было неровных разводов, как в окнах Канеи, а подушки из разноцветной ткани оказались на удивление мягкими и даже слегка пружинили. Перед подушками стоял низенький столик с горкой плетеных из сена колечек. Луденса подхватила одно из колец языком и стала жевать. Сергей почувствовал тонкий мятный аромат — посетителей здесь угощали не самым дешевым сеном.
Неподалеку сидела рыжая довния с кари на поводке. Ее грива тоже была заплетена, но не так хорошо, как у Луденсы, зато желтая попона смотрелась богаче простой сбруи хорнии. Довния с интересом рассматривала своих соседей. Конечно, Серый выглядел довольно необычно, но был явно прекрасно обучен. Доказательство его мастерства виднелось на шее хозяйки, и вел он себя спокойнее любого даже самого дрессированного инкидо. Обезьянка рыжей эквы постоянно норовила куда-то влезть или что-то схватить, а Луденса своего кари ни разу не одернула и не прикрикнула на него.
— Сегри, посмотри, что у меня за ухом, — попросила хорния, разлегшись на подушках.
— Нет там ничего, — тихонько ответил он, осмотрев требуемое место.
— Зудит что-то, — пожаловалась эква.
— Почесать?
— Ага!
Сергей стал тихонько почесывать шерсть, и Луденса довольно зафыркала, прядя ушами. Во взгляде рыжей довнии появилась зависть. Хотя она не расслышала их диалога, но обратила внимание, как просто и естественно кари выполнил команду хозяйки. Вернее даже не команду а, судя по тону, просьбу. Проведя последний раз ладонью за ушком, Серый откинулся на подушку, а их соседка с интересом наклонилась вперед.
— Простите, луни, но разве Вы не поощрите своего кари? — удивленно спросила она у Луденсы.
— Поощрить? — переспросила хорния. — Что значит — поощрить?
— Дать ему чего-нибудь вкусного, — пояснила соседка. — Фруктов сушеных, например. Ведь если кари не поощрять, он забудет свой навык и придется заново дрессировать.
В семье Луденсы никогда не было своего кари, поэтому эква смутно представляла, как следует с ними обращаться. В частности, новость про поощрения стала для нее настоящим откровением.