Проклятие Кеннеди
Шрифт:
Ну да, родился в Бостоне, — он знал, о чем думает Донахью. Капитан катера во Вьетнаме, имею несколько наград, но что с того? Два срока в Палате представителей, два — в Сенате. Да. Собираюсь баллотироваться в кандидаты от своей партии. Это моя биография. Так куда же ты клонишь? Зачем, черт возьми, отнимаешь у меня время?
— Я говорю не о вас, Джек.
— Так о ком же, черт побери? Кого вы имеете в виду?
Хазлам не двинулся с места. Он думал о той женщине в кабинете истории Сената, думал о голосовании на съезде демократов в 1960 году и о том,
— Капитан торпедного катера на Тихом океане, герой войны. Три срока в Палате, два в Сенате; потом выдвинул свою кандидатуру в президенты.
Знаешь, о ком я говорю, Джек, — снова не было нужды спрашивать. Знаешь, о чем я веду речь? Он обвел комнату взглядом.
— И даже кабинет тот же. Номер, правда, другой, так что никто ничего не подозревает. А над камином висит фотография, где он снят за рабочим столом.
Останови же меня, Джек; скажи вежливо, но твердо, чтобы я ушел.
Он встал и поглядел на фотографии, на лицо женщины на снимке, висящем недалеко от камина.
— Красивая женщина. В третьем ряду на стене в Арлингтоне. Наверное, вы были рядом с ней, только кто-то встал между вами и фотографом, и потому вас на снимке не видно.
Он посмотрел на другое фото: двое мужчин в морской форме.
— Я знаю то, что мне полагается знать, то, что вы скажете репортерам, если они спросят. Отец убит в бою, беременная мать вышла замуж за друга вашего отца. Поэтому вы ежегодно ездите в Арлингтон поминать своего настоящего отца — ведь больше к нему ездить некуда, так как он утонул и тела его не нашли. Только для того, чтобы поставить в Арлингтоне памятник, тела не нужно. Правда, Джек? Если кто-то погиб в бою и есть документы, подтверждающие это, ему можно поставить надгробие.
Чтобы родным было куда приходить. Чтобы самые дорогие и близкие могли отдавать погибшему дань памяти. Чтобы сыновья не забывали отца.
Так останови же меня, Джек. Встань и выйди из комнаты, если хочешь.
— Трудно вам, наверное, было расти без отца. Я не знаю, когда вам стала известна правда, да и не хочу знать. Не знаю и того, кому она известна еще.
Останови меня, если хочешь, Джек; ведь я не успел сказать самое главное, но сейчас скажу.
— Конечно, вашей матери; а тому, кто воспитал вас и кого вы любили как отца, может, и нет. Возможно, деду, — особенно после того, как первого сына убили и все надежды были возложены на второго. Ничто не должно было ему препятствовать, даже то, что он был отцом. Наверное, потому ваша мать так и поступила. Смерть Мойнихана на Тихом океане оказалась надежной защитой. Вы вполне могли возненавидеть свою мать за ее поступок, даже за то, что она рассказала вам.
Если рассказала именно она; а впрочем, это не мое дело. И если то, что я говорю, верно.
— Да, вам пришлось нелегко, Джек. Вы были так близки к Кеннеди, как только возможно для постороннего человека; и все же вы не были посторонним.
Он смотрел на Донахью, а тот — на него.
Господи —
— Она ничего не говорила вам до того самого дня, как его убили в Далласе, правда ведь, Джек? А потом позвала вас к себе и заставила поклясться, что вы никогда никому не скажете. И с тех пор вы пошли по стопам отца.
Он все еще смотрел на Донахью.
— И не зря. Из вас выйдет отличный президент.
Аможет быть, я ошибся. Может, это просто совпадение и он лишь стал для вас примером, как для многих других. Возможно, вы решили пойти за ним, почти воскресить его, просто потому что восхищались им, как многие другие. Конечно, я всего-навсего строю догадки, Джек. Как мы решили с самого начала, этого разговора между нами не было.
— Правда, вы унаследовали еще одно. Проклятие рода Кеннеди.
Не только его заслуги, но и его проклятие. Первый сын, Джо, убит во время ночного боевого вылета за год до окончания Второй мировой. Второй сын, Джон, президент Соединенных Штатов, погиб от пули убийцы. Третий, Роберт, тоже застрелен. Четвертый, Эдвард, так и не избавился от тени Чаппаквидика. Затем следующее поколение: болезни и смерть, рак, передозировка наркотиков, судебные процессы. И ты, Джек: призраки прошлого ждали тебя сегодня утром в Арлингтоне. Эти подонки караулили тебя у могилы твоего отца.
— Они не оставят вас в покое, Джек. Призраки. Люди, которые подложили бомбу в самолет Митча. Люди, которые пытались вас убить. Снова и снова, Джек. Они не отстанут.
Вдруг Донахью встал, подошел к холодильнику, бросил Хазламу пиво, взял себе.
— Так что же, Дэйв? К чему это все?
Не подтверждает, но и не отрицает, подумал Хазлам.
— Я хочу спросить, Дэйв: почему вы занялись этим, почему все это говорите мне именно вы? — Почему Хазлам, а не кто-нибудь другой?
Хазлам пожал плечами.
— Не знаю. Такая уж у меня упрямая натура.
Донахью пересек комнату и снова сел за стол.
— И что вы предлагаете ? — спросил он.
— Для начала я предлагаю вам подумать над одной вещью. Сегодня в Арлингтоне вы победили в схватке с призраком, который не давал вам покоя с того дня, как вы узнали о себе правду. Сегодня утром призрак напал на вас и проиграл.
Он рассмеялся.
— И теперь вместо призрака за вами гоняется лишь несколько ублюдков. А с ними мы справимся.
По-прежнему ни подтверждений, ни отрицаний, подумал он.
Донахью откупорил банку.
— И все-таки, Дэйв, как вы предлагаете действовать?
Девочки ушли к подругам, а Джек должен был вернуться поздно. Кэт Донахью заканчивала работу над документом, который ей нужно было подготовить к завтрашнему дню, когда «линкольн» Джека подъехал к дому и свернул в пристройку, где у них был гараж. Что-то ты рано, сказала она, когда Донахью вошел в гостиную.
— Может, прогуляемся? — Он бросил пиджак на стул.