Проклятие китайского колдуна
Шрифт:
– Хватит, – заверил его Степан, – и вообще – курить вредно. Я вот не курю. А ты куришь, что ли?
– Не знаю… Курю, кажется, – неуверенно проговорил Михаил-Петр.
– Вот и купишь себе рабоче-крестьянские сигареты… – сказал Степан.
– Это какие? – удивился Михаил-Петр.
– «Прима», – ответил Степан, уставший уже, видимо, удивляться странной неосведомленности своего нового приятеля, – или «Астра». А лучше всего – «Беломор». Он дешевле.
В голове Михаила-Петра крутились какие-то странные слова, вроде «мальборо» и «парламент», но так и не вспомнил, что это такое. После максимального напряжения всех душевных сил, он душераздирающе вздохнул, но говорить ничего не стал.
Несколько минут они шли в полнейшей тишине, пока огоньки коммерческого киоска не оказались совсем рядом с ними.
– Здесь, – негромко проговорил Степан, – киоск вроде работает… Доставай бутылки. Нет. Погоди, сначала спросить надо… вдруг они бутылки не принимают…
– Принимают, принимают…
– Ага! – вдруг заставил их вздрогнуть громкий голос позади них, – вот где они, значит… Голубчики.
Мгновенно обернувшись, Степан и Михаил-Петр увидели прямо перед собой невысокого мужичонку с длиннющей, как у Александра Исаевича Солженицына, о существовании которого ни тот ни другой, конечно, не имели ни малейшего понятия, нечесаной бородой.
Одет мужичонка был в ужасающие лохмотья, а на голове у него красовалась почти новая явно зимняя шляпа с широкими полями.
– Ты кто? – оторопело спросил Михаил-Петр.
– Сумки с бутылками на землю поставьте, – проигнорировав вопрос, скомандовал мужичонка.
– Чего-о? – скривился Степан, покрепче перехватив свой пакет, – ты чего вообще выступаешь, сморчок? Ты кто такой вообще?
– А то ты не знаешь, – усмехнулся мужичонка, – сам же сказал – Сморчок.
Компаньоны переглянулись. В глазах Степана Михаил-Петр прочитал беспокойство и страх, сам же ощутил вдруг в себе такую силы, которую не ощущал, кажется, никогда.
– Шел бы ты, Сморчок, – сквозь смех проговорил Колян, – а то я тебя…
– Сумки на землю поставьте, – совершенно спокойно повторил тот, кого называли Сморчок.
Степан дернул Михаила-Петра за рукав, а сам Михаил-Петр, почувствовав какую-то необъяснимую силу в голосе невзрачного мужичонки, немного приумолк, но, тем не менее, сжал кулаки, и принял почему-то очень привычную для своего тела бойцовскую стойку.
– Это наши бутылки, – проговорил он, – мы их сами нашли, мы их сами и сдадим.
– Территория не ваша, – объяснил Сморчок, – вы тут в первый раз, так что… наглеть не надо было. Попросили бы нормально, вас пустили бы. Может быть… А теперь с вами другой базар. Ну, вот Степка знает… Кстати, ты кто такой будешь? Я тебя в первый раз вижу. Как тебя зовут.
– Фраер, – сказал Михаил-Петр.
– Ка-ак?
– Какой такой базар? – прошипел Михаил-Петр-Фраер, – ты еще с нами базарить собрался, сука волчья?.. – слова, значения которых он еще не до конца понимал, вспухали в его голове и становились прочно в ряду предложения.
Сморчок вздохнул и отступил на шаг.
– Как хотите, – проговорил он.
Степан и Михаил-Петр-Фраер наконец-то догадались обернуться.
* * *
Это было похоже на детскую игру в кучу-малу. Сразу десяток оборванцев налетело на опешивших от неожиданности приятелей.
Степана почти сразу же сбили с ног и он уже ни о чем не заботился, кроме того, чтобы получше прикрыть локтями лицо и, подтянув колени к подбородку, защитить паховую и подвздошную области.
Михаил-Петр-Фраер успел удачно отскочить назад и в сторону. Двое или трое оборванцев – в темноте плохо было видно – пролетели мимо него и, судя по гневным крикам, сбили с ног Сморчка.
Михаил-Петр почти наугад выбросил вперед кулак, сразу же встретивший на своем пути чью-то нечесанную башку. Михаил-Петр с удовлетворением отметил крик, прозвучавший спустя секунду после удара:
– Больно, сволочь!..
– Так вам, гады, – прохрипел Михаил-Петр, молотя кулаками обеих рук по лезущим со всех сторон гнусным рожам, – я вам сейчас покажу… монополизацию рынка… Гниды!! – закричал он, чувствуя, как кто-то мертвой хваткой вцепился в его плечо.
Удары получались у него сильными и точными, хотя он почти не задумывался над тем – куда бить и как рассчитывать свои движения.
Он рванулся вперед и с огромным трудом стряхнул с себя повисшего на его плече оборванца. Прямо перед ним мелькнула перекошенная морда Сморчка – борода Сморчка наполовину стала красной.
Михаил-Петр-Фраер с размаху врезал Сморчку снизу в челюсть. Тот коротко вякнул и рухнул на спину.
Почувствовал движение сзади, Михаил-Петр-Фраер хотел было обернуться, но не успел – коротко свистнув, об его голову звучно разбилась пустая бутылка.
Сверху на него сразу навалилась черная густая темнота. Он тяжело рухнул на колени, а потом еще один сильный удар по голове резко вышиб его из действительности.
* * *
– Живой, что ли?..
Над его лицом маячила бородатая харя Сморчка. Как это было ни странно, харя выражала не мстительную злобу, а кроткое сочувствие.
Тем не менее, Михаил-Петр или, как он теперь назывался Фраер, попытался поднять руки, чтобы схватить ненавистного оборванца за горло и навсегда избавить его от мук бездомного существования.
Руки не поднимались, а харя Сморчка вдруг начала оплывать, словно акварельные краски с листа картона под струей воды.
Фраер сморгнул и увидел вместо Сморчка склонившегося над ним Степана.
– Живой, что ли? – повторил Степан.
– Жи… вой, – выговорил Фраер, – вроде бы… – и попытался подняться.
– Лежи, лежи, – мягко уложил его снова Степан, – голова у тебя кружиться?
– Очень, – признался Фраер, – воды бы мне попить.
– Сейчас…
Откуда-то сбоку появилась пластиковая бутыль и в рот Фраеру потекла прохладная и безумно вкусная жидкость.
– Спа… Спасибо, – напившись, проговорил он, – а где это мы?