Проклятие любви
Шрифт:
– Смотрите, – взывал он. – Этот город желанен Атону. Он будет построен, чтобы увековечить его славное имя. Это Атон, отец мой, указал мне на это место. Я воздвигну великий храм Атона во имя отца своего. Я воздвигну каменный навес для великой супруги царской Нефер-неферу-Атон Нефертити. Я заложу поместья для фараона, для царской жены; для себя я выстрою гробницу в восточных горах. Если я умру в другом месте, похороните меня здесь. Если великая супруга царская или царевна Мериатон умрут где-то в другом месте, похороните их здесь. Как живущий ныне бог я не покину это место.
Страсти и предвкушения были исполнены его слова. Мекетатон уснула у отцовской груди, но Мериатон внимательно слушала.
– Мама, – прошептала она на ухо Нефертити. – Он не сказал про Сменхару. Сменхару тоже здесь похоронят?
Но Нефертити только шикнула на нее, потому что жрец принялся петь гимн Атону и ее мужу. Эйе, совершив почтительное приветствие и получив разрешение подняться, стоял теперь в стороне. Взгляд обведенных черной краской глаз дочери медленно скользил по фигурам верноподданных, распростершихся ниц на песке. Эйе тревожило, о чем она думает в этот момент.
Усталые и сытые по горло путешествием, придворные по прибытии в Малкатту кинулись к своим ароматным купальням и к манящей мягкости приготовленных постелей. Тейе, в золотых одеждах, с диском и двойным пером, мерцавшим поверх завитого парика, с замиранием сердца ждала на ступенях причала, готовая к официальной встрече. Мирное и приятное времяпрепровождение, в которое она погрузилась, было нарушено разговором с Хоремхебом, которого она приняла всего час назад. Он в почтительном молчании выслушал ее доводы, но на любые предложения попытаться отговорить фараона от его прихоти отвечал отказом.
– Я нижайше сожалею, о великая, но это невозможно, – решительно проговорил он.
– Невозможно для тебя попытаться убедить его или невозможно для фараона поддаться убеждению? – раздраженно настаивала Тейе.
– Невозможно для фараона, императрица. Может, если он будет находиться ближе к Дельте, он лучше станет понимать проблемы своей армии.
– А, так ты намерен сохранять милость фараона, чтобы иметь возможность защищать солдат Египта, да? – насмешливо бросила она. – Я еще не выжила из ума от старости, Хоремхеб.
Он улыбался ей с нежным сочувствием, памятуя о долгих годах близкой дружбы.
– Я преклоняюсь перед тобой, моя богиня, но твое беспокойство напоминает озабоченность матери полом еще не родившегося ребенка.
Он отказался продолжать спор, и, в конце концов, крайне недовольная, она отпустила его. Теперь она мрачно наблюдала, как фараон со своей семьей сходит на берег. Сменхара и Бекетатон, нарядно одетые, по такому случаю стояли рядом с ней. Ее настроение немного улучшилось, когда она заметила, как явно обрадовался фараон, увидев детей. Он нежно взял Сменхару за подбородок и посмотрел ему в глаза.
– Какой ты красивый сегодня, мой маленький братец! – весело воскликнул он. – И ты, мой цветочек! Иди сюда, я тебя поцелую. – Он раскрыл объятия, и Бекетатон бросилась к нему, осыпав поцелуями. – Я так скучал без своей доченьки, – ворковал он. – Какая она растет у меня румяная, золотая моя девочка!
Он поговорил с ней немного, потом отдал ребенка няньке. Мериатон была уже рядом со Сменхарой, ее ручка скользнула в его ладонь. Тейе заметила, как они осторожно начали двигаться к фонтану, и не стала препятствовать им. Эхнатон повернулся к ней, ожидая глубокого поклона в знак почтения, который она надменно отказалась совершить. Вместо этого она слегка наклонила голову.
– Я и по тебе скучал, Тейе, – неожиданно сказал он. – Жаль, что ты не видела, как священный дым от сожженных подношений курился между утесами.
Он нежно поцеловал ее с большей самоуверенностью и достоинством, чем она замечала в нем прежде, и Тейе в замешательстве почувствовала, что ее воинственная готовность защищаться отступила. Может быть, все еще будет хорошо, – подумала она, глядя за его плечо, где Нефертити ждала, окруженная ореолом почтения.
Тейе все еще пребывала в приподнятом настроении, когда позднее, в тот же день, она вошла в его покои со свитком, который ее писец только что закончил переводить. Эхнатон еще лежал на ложе, с лицом, отекшим и осунувшимся после сна, и с глазами, налитыми кровью. Он слабым голосом приветствовал ее.
– Тебе нездоровится, Гор? – спросила она, глядя, как слуга прикладывает к его лбу влажное прохладное полотенце.
Он кивнул и поморщился.
– У меня ужасно болит голова, – прошептал он. – Невыносимо каждое движение. Когда я моргаю, такое чувство, будто в голову вонзаются скимитары. – Она почти смягчилась, но тут он сделал ей знак подойти ближе. – Что это за свиток?
– Это вчера было получено писцом из палаты внешних сношений, и это беспокоит меня, Эхнатон. Азиру сделался царевичем Амурру. [43]
43
Амурру – государство, возникшее в начале XIV в. до н. э. в горах между Финикией и Сирией.
– Почему это должно волновать кого-то? Все эти племена северной Сирии – наши вассалы. И совсем не важно, что какой-то мелкий царек правит страной, пока он делает то, что ему велит Египет.
– В данном случае это важно. Дело в том, что стало известно, что Азиру ведет переписку с Суппилулиумасом. Он даже несколько раз посетил столицу страны хеттов, Богаз-Кёй. Я опасаюсь заключения тайного союза между ними, что подорвет основы нашего влияния на Сирию.
– И что ты хочешь, чтобы я сделал? – Он скривился от боли, прижав ладони к вискам и закрыв глаза.
– Немедленно потребуй от Азиру повторного подтверждения его преданности и возьми заложника.
– А о чем говорится в его послании?
Тейе презрительно улыбнулась:
– Он поклоняется тебе и восхищается тобой, называет меня госпожой твоего дома и клянется в своей вечной верности и преданности Египту.
– Какие прекрасные слова! Он сын истинной Маат.
– Он лжец и негодяй! – горячо воскликнула Тейе.
Эхнатон попытался приподняться и вскрикнул от боли.
– Если он говорит неправду, Атон покарает его, – выдавил он. – Передай свиток Туту, пусть ответит любезно.