Проклятие Синь-камня: книжка о потерянной любви
Шрифт:
Постепенно облака выстраиваются в восьмиконечный крест. Сосны пропадают. А грядки прыгают на землю, став распаханными зелёными полями… Только тогда Мартин позволяет себе сесть, и видит где-то вдали очертания реки и за ней – церковь c чёрными кляксами изб.
– Потерпи, мы почти приехали, – сказала мать и растрепала ребёнку волосы. – Там – наш новый дом, в нём ты станешь большим и сильным.
– Как отец?
– Да, как отец, – мать помрачнела и отвернулась.
– Расскажи о нём, – Мартин просил Вассу об этом всякий раз, когда они оказывались рядом дольше, чем на два вздоха.
– Ты же знаешь эту гисторию наизусть, – пыталась отбиться мать, понимая, что всё бесполезно.
– Ещё, – умоляюще посмотрел на неё мальчик и начал сам. – Однажды он вышел из леса прямо к нашей клети, и был очень-очень больным…
– Потом я его лечила. Ему стало лучше, и… Ну, мы друг другу очень понравились. А потом он снова заболел и умер. Утром я его похоронила, а вечером – родила тебя.
* * *
Мать Мартина сама была подкидышем, и не знала ни одного из своих родителей. Большая семья Герасима Агафонова приняла её, сделав в раннем детстве домашней скотницей (ну а кем ещё?). И особо не досаждала, пока девочка не расцвела и не стало понятно, что она – ведьма. Васса не летала на метле и не общалась с чертями, но была красива так ослепительно и так распутно, что у любого встретившего её мужчины начинало свербеть в паху. И жители деревни решили избавиться от опасной соседки.
– Сдадим её в застенки в монастырь, – предлагали на деревенском сходе самые боязливые.
– Братия сюда не пойдёт – придётся везти в село, – отвечали им. – Вот, вы и повезёте.
– Нам не досуг. Лучше забьём до смерти, – звучало новое предложение.
– Говорят, в человека, убившего ведьму, вселяются семь духов, – утверждали самые умные. – И духи эти ещё хуже тех, что были в самой чертовке.
– Тогда сожжём, – не унимались недруги красавицы.
– Это ж возни столько… А дрова, а верёвки… – отбивались самые ленивые. – И кто-нибудь обязательно донесёт. Тогда уж братия точно не похвалит.
Так и не договорились. А тут приключилась история с чужаком из леса.
Никто не знал, кто он такой, и откуда взялся. После прихода таинственного гостя в деревню, о нём не подозревали ещё целый месяц. Васса так надежно спрятала его в хлеву – среди коров и свиней, – что эта тайна продержалась бы и до осенних заморозков. Но ведьмино лечение подействовало раньше, и незваный гость на своих двоих выбрался из сарая и отправился на разговор с главой семейства. Беседа та произвела на Герасима столь сильное впечатление, что на следующий день за обеденным столом после молитвы он многозначительно откашлялся и пообещал:
– Прибью любого, кто станет болтать.
И почесал свой огромный кулак.
Вообще, в деревне постоянно кого-нибудь прятали – беглых крепостных, солдат-дезертиров, воров всех мастей. Так что угрозу Герасима всерьёз никто не воспринял, да и сам незнакомец не особо скрывался. Через пару недель он оставил хозяину несколько медяков, прижал к себе Вассу, поцеловал (бесстыдник), и исчез в утренней дымке за околицей. Пришёл ниоткуда, и ушел в никуда – словно призрак. Даже имени своего не оставил.
Весь день Васса не находила себе места, а вечером помчалась к оврагу и вытащила из высокой травы тело чужака с арбалетным болтом в груди. Кто (и зачем) напал на чужака? Почему нападение произошло в том месте, где его никто не знал и где у него не было врагов? Васса так не получила ответы на эти вопросы. Пришелец был ещё жив, но от потери крови не мог говорить, и вообще мало чего мог. Болт после долгих мучений вытащили, и ведьма как-то сумела удержать незнакомца между жизнью и смертью. Но он всё равно был очень и очень плох.
Герасим выделил тяжело раненому отельный угол в избе, в который не совались даже дети. Незнакомец оставался без памяти, но от него тянуло такой невероятной силищей, что домашних просто трясло от страха. Этот страх и спас Вассу от расправы, когда к Рождеству её фигура неожиданно округлилась. Медяки незнакомца той зимой спасли семью от лютого голода, поэтому… В общем беременную девку называли шлюхой всего по пять раз на дню (не больше). Однако по мере роста живота скотницы, силы её немощного приятеля стремительно таяли. Васса ходила с опухшими глазами, но поделать ничего не могла. Хотя, казалось бы, где оно – хвалёное ведьмино чародейство.
На вербное воскресенье раб божий преставился. В деревне были уверены, что он – слуга Преисподней, и направился в адский ад прямиком со смертного одра. От этого всем стало как-то легче. Крестьяне вознесли благодарственные молитвы, плакала только Васса. Но тоже недолго.
На вербное воскресенье раба божия разрешилась от бремени здоровым мальчиком, которого домочадцы Герасима тут же хотели удавить или утопить. Но не смогли договориться, какой именно способ детоубийства в данном случае уместнее.
А потом в деревне начались такие дела, что стало не до ведьмы. То есть около клети Вассы постоянно шатались чужие мужики, особенно по пьяни. Но ведьма так горевала по мёртвому отцу своего отродья и так разрывалась между младенцем и хозяйством, что даже пьяные быстро понимали – здесь им ничего не обломится.
– Может все-таки сожжём? – протрезвев, кричали неслучившиеся полюбовники на деревенском сходе. – Бог с ней, с братией. Наврём что-нибудь.
– А зачем? Она глаз не мозолит, на улице почти не бывает, – кричали в ответ. – Нехристьянское это дело – жечь.
– Может просто покалечим? Лицо порежем или чего ещё? – наседали полюбовники.
– А вы про семь духов помните? – не уступали умные. – И может в ней не семь, а двадцать семь антихристов? На всех вас как раз хватит!
Вообще Васса, несмотря на выдающуюся внешность, была очень тихим и даже забитым созданием. Было очень сложно представить двадцать семь бесов, сидящих в её высоком и стройном (даже после) родов теле.
Исключительно приворот – объяснили деревенские связь загадочного незнакомца с тихой ведьмой. Ну, или их со слугой Преисподней тёмные души просто нашли друг друга, ибо подобное тянется к подобному.