Проклятие сублейтенанта Замфира
Шрифт:
— Ле шик паризьен! — провозгласил приказчик голосом циркового шпрехшталмейстера и развернул Замфира к ростовому зеркалу. Амалия в восхищении всплеснула руками. Не вернись в этот момент Виорика с коробочкой пирожных, пошёл бы Василе под венец в этой сияющей лазурью пошлости. Невеста взяла всё в свои руки. Быстро перебрав варианты, указала на солидные серые брюки и чёрный фрак с длинными фалдами.
Пришла очередь Виорики примерять свадебное платье. Замфира услали в кофейню напротив. Он равнодушно мешал давно растворившийся сахар в кофейной чашке. Однообразные механические движения его успокаивали. Василе смотрел в пустую стену. Все его мысли сейчас крутились вокруг приезда родителей, его объяснения с ними, их реакции на нежданных родственников.
Он не знал, как объяснить спешку, венчание не в католической церкви, странный, с точки зрения бухарестского общества, выбор. От безысходности в носу начинало свербить. За миг до того, как слёзы брызнут из глаз, рождалась надежда, что Маковей его выручит, и водоворот его невесёлых мыслей уходил на следующий круг: через бездну отчаяния к надежде на то, что всё решится без него. Замфир горячо взмолился к Господу: пусть что-нибудь помешает родным приехать из Бухареста в Казаклию.
Он пытался вспомнить, смог ли Маковей связаться со сватами, и то ему казалось, что нет, а потом он явственно видел, как Маковей говорит, что профессор Замфир с супругой прибудут поездом. Но когда? Всё, что происходило вечером — плыло, путалось и размывалось.
Господин, сидевший за столиком рядом, увидел на улице кого-то очень важного и кинулся, спотыкаясь, за ним на улицу. На его столике осталась газета. Замфир потянулся к ней. На первой странице он увидел Королевский дворец. По обе стороны от входа висели флаги с тевтонскими орлами. По центру стоял генерал Макензен в кивере чёрного гусара. По бокам от него и за спиной толпились германские военные в шлемах с острыми пиками. Не веря собственным глазам, он прочитал заметку. Нервно сминая газету, пролистал остальные страницы. Замфир не заметил, как сзади подошёл пожилой официант.
— Да, господин сублейтенант, до сих пор не могу поверить, что наша столица пала, — сочувственно сказал он. — Не думал, что доживу до такого позора. Германские генералы царапают паркет в королевском дворце. Что-нибудь ещё желаете?
Замфир замотал головой и бросил на стол скомканную купюру. Он кинулся к выходу
— Газету оставьте, господин сублейтенант! — крикнул ему вслед официант. — Господин Матеи за ней ещё вернётся.
Замфир бросил газету на крайний столик и выбежал на улицу.
— А сдача?
Дверь за обезумевшим военным хлопнула, и официант, пожав плечами, сунул деньги в нарукавник.
Глава 18
Только Замфир ворвался в свадебный салон Пихлера, Виорика взвизгнула и спряталась за ширмой.
— Василе, ты с ума сошёл? Ты не должен видеть меня в платье до свадьбы!
Василе не видел. Перед его взором реяли имперские флаги на Королевском дворце. Германские жандармы с огромными чеканными бляхами патрулировали родную Хэрестрэу под перепуганными взглядами его родителей.
— Бухарест пал? — Он растерянно переводил взгляд с Амалии на подобострастно отклячившего зад приказчика, с него — на сердитую невесту, выглядывающую из-за ширмы.
Амалия со вздохом встала из кресла и подошла к нему.
— Да, Василе, да, — сказала она, впервые назвав его по имени. Крепкой и мягкой рукой она обняла его за плечи и прижала к себе.
У Замфира подкосились ноги. Последним усилием воли он удержался, а на большее Василе не хватило. Слёзы полились из глаз на вязаную кофту Амалии, и он впился зубами в кулак, чтобы не разрыдаться в голос.
— Мы все скорбим об этой невосполнимой утрате, — торжественно произнёс приказчик. — Каждый румынский патриот с того рокового дня в знак траура повязывает на рукав траурную повязку. Кстати, у нас есть великолепный китайский креп, чёрный, как горечь нашей общей потери. Не желаете взглянуть?
Никто не пожелал. Когда первый приступ схлынул, Замфир спросил срывающимся голосом:
— Почему вы мне ничего не сказали?
— Я сама только недавно узнала. Я думала, Маковей тебе сказал.
— Мои родители… — всхлипнул он.
Амалию кольнула совесть, но она помнила наставления мужа и не имела ни сил, ни желания им перечить.
— С твоими родителями всё будет хорошо. Немцы же не дикари какие-нибудь. Наши монархи между собой договорятся, и всё вернётся на свои круги.
Замфир собрался. Он отстранился от уютного плеча Амалии и закинул лицо к потолку, пережидая, пока перестанут течь слёзы. Виорика сбросила свадебное платье и, в привычных обносках, выбежала из примерочной. Она ткнулась носом в шею Василе и растерянно прошептала:
— Я не знала!
Он погладил её голову и сказал:
— Мне надо туда.
— Куда туда?! — всплеснула руками Амалия.
— В Бухарест! — твёрдо ответил Замфир.
— И думать не смей! Ишь, чего удумал? Ты — офицер румынской армии! Для германцев — враг. Для нашей жандармерии станешь дезертиром. Совсем обезумел?
— Я не могу бросить их там.
— Василе, любимый, а как же наша свадьба? — пролепетала Виорика.
Амалия решительно отстранила дочь и пристально посмотрела в глаза Замфиру.
— Не знаю, уж как ты собираешься пробраться в оккупированную столицу через линию фронта по вражеской территории, но исход для тебя будет один — виселица, а румынская она будет или германская — никакой разницы.
Василе старался сохранить твёрдость во взгляде, но Амалия ясно видела его страх. Замфир хотел, чтобы его переубедили, он беззвучно молил об этом.
— Я тебя неволить не могу, — сказала она. — Хочешь — иди. Только сдохнуть в петле в испачканных подштанниках гораздо страшнее, больнее и позорнее, чем пасть от пули на поле боя. Родителей своих ты и повидать не успеешь, раньше возьмут — не те, так другие. Какая в том доблесть — ума не приложу. Мой тебе совет, Василе, — успокойся, вернись на место службы и выполни свой долг перед королевством и моей дочерью. Война кончится — встретишься со своими родителями.