Проклятие сублейтенанта Замфира
Шрифт:
— Что-то господина сублейтенанта разморило в тепле, — сказал Маковей. — Идите спать, на завтра у вас много дел.
Заботливый голос тестя был тёплым, его слова — тёплые, пушистые меховые шарики — уютно ложились в ладонь. Замфир встал, его повело в сторону. Рукой он нащупал край стола и ухватился за эту опору.
— Вам помочь? — спросил Маковей.
— Нет-нет, благодарю, я сам.
Замфир нетвёрдой походкой побрёл в свою спальню. В правой руке, стиснутой в кулак, было тепло и щекотно. Василе боялся её разжать и потерять маковееву заботу, без которой он опять, один на один, останется с маковеевой ненавистью. Это было странно и глупо, как во сне. Теперь Замфир спит и наяву, но он не против, если сны будут такими же хорошими и тёплыми.
Амалия проводила взглядом шатающегося сублейтенанта и услала дочь спать. Когда они остались одни, Амалия склонилась над Маковеем.
— С полстакана ракии на морозе? — спросила она, тревожно вглядываясь в чёрные глаза мужа.
— Слабак! — Презрительно пожал он плечами, не глядя на жену.
— Маковей!
— Малица, меньше знаешь — крепче спишь!
— Он жених нашей дочери! — зло зашептала она ему в ухо.
— Счастье-то какое Виорике привалило! — процедил Маковей. — Не лезь, женщина! Я знаю, что делаю!
Амалия зло швырнула полотенце на стол и ушла в спальню. Маковей ещё долго сидел за столом, глядя на сложенную гармошкой бумажку. Он ждал, пока Амалия уснёт и не сможет приставать к нему с разговорами.
Замфир не помнил, что ему снилось. Может, снов не было вовсе, а только чернота, как под наколоченной гробовой крышкой. Он открыл глаза и сразу пожалел об этом. Яркое солнце ударило в зрачки. За ночь Василе высох: воздух царапал горло, веки — глазные яблоки, ноги и руки будто погрузились в горячий песок. Шатаясь, он вышел на пустую кухню и долго пил воду из бадьи, ковш за ковшом, до рези в животе. Вернулся к себе и долго смотрел в зеркало на бледное лицо с синяками под впавшими глазами.
Настойка Сырбу была хороша. Она быстро снимала напряжение, страхи отходили куда-то далеко-далеко, жизнь казалась прекрасной, будущее — светлым, окружающие — милыми и любящими. Один изъян — тяжёлое утреннее похмелье. Замфир попытался вспомнить, сколько он выпил кроме того, что принесла ему Виорика, но не смог. Зато хорошо помнил, откуда Маковей доставал штоф.
Василе вернулся на кухню. На дворе стояла телега, запряжённая гнедым першероном. Амалия пристёгивала торбу с овсом, Виорика умащивала сумки под поперечную скамью. Засвистел паровозный гудок, появился эшелон и сбросил перед подъёмом скорость. Василе охватила паника. Он приник к стеклу, чтобы на память сосчитать проходящие вагоны, и заметил грузную фигуру Маковея в тулупе. Он стоял на пригорке, на его посту, с его планшетом.
Стекло было холодным и липким, льдистые лучи солнца не давали ни капли тепла. Иней на бурой траве переливался на солнце и больно колол глаза. Дрожащей рукой Василе достал штоф из буфета. Он налил себе на палец и поднёс кружку к губам. В слабом сивушном запахе угадывался грецкий орех, но никакими приправами она не пахла. Замфир одним махом влил в себя самогон. Он сразу встал поперёк горла.
Как был, полуголый, зажав ладонью рот, он вылетел из дома, промчался мимо изумлённых женщин к отхожему месту. Не добежал и выплескал содержимое желудка в голые кусты. Он давился, выплёвывая желчь, кашлял и брызгал слезами. Нежные руки, набросили на его голую спину китель.
— Василикэ, любимый, тебе плохо?
Виорика гладила его плечи. Замфир стоял на четвереньках, запустив пальцы в промёрзшую, жухлую траву и боялся поднять взгляд на свою невесту. За спиной хлопнула дверь, хлопнула снова, сильнее, со злым треском.
— Пьянь женишок твой! — зло крикнул Маковей Виорике, потрясая открытым штофом. — Только встал — сразу за выпивкой.
— А ты не наливай! — напустилась на него Амалия. — Сам мальчика спаиваешь, потом возмущаешься!
— Мальчик! Он моего разрешения уже не спрашивает! От своего вора не защитишься! — огрызнулся Маковей и скрылся в доме.
— Любимый! — Виорика помогла Василе встать на ноги. — Пообещай, что больше не будешь пить отцовскую ракию, прошу тебя.
— Капли в рот не возьму! — искренне поклялся Замфир.
Он тяжело дышал и держался за живот. Лоб, не смотря на холод, был мокрым от пота.
— Тебе лучше? Нам надо ехать Чадыр-Лунгу за платьем и кольцами. Сможешь?
— Конечно, — кивнул Замфир. — Сейчас умоюсь и буду в порядке.
Он зябко стянул полы куцого кителя и, пошатываясь, побрёл к умывальнику. Виорика с жалостью посмотрела на него и вернулась к телеге.
У умывальника Замфир вспомнил, что говорил Маковей, и открыл тумбу под раковиной. На верхней полке стоял флакон с его жидким мылом. Оставалось в нём меньше четверти. Василе выдернул притёртую пробку и принюхался. Сомнений не было, это его жидкое мыло. Он поставил флакон на край и взял серый обмылок. Пока мылился, думал, куда можно спрятать свою бесценную, как жизнь, бутылку, и в голову не приходило ничего. Снова затошнило и повело, он вцепился пальцами в край раковины — ноги не держали. Василе охватила апатия — шувано не забрал флакон до сих пор, значит и после не заберёт. Пусть стоит, к чему гневать цыгана?
Замфир обтёрся ледяной водой, но никакой бодрости не почувствовал. Тело было ватным, онемевшим и совершенно обескровленным. Внизу, под ногами, валялась колода, с помощью которой он всего несколько дней назад делал упражнения. Василе нагнулся и ухватил её за сучковатые бока. Потянул вверх, и сразу болью ожгло мышцы рук. Сил в нём оставалось только на нетвёрдые шаги. Он оставил в покое неподъёмный обрубок и побрёл одеваться.
В Чадыр-Лунге он бессловесной тенью ходил за женщинами. В свадебном салоне Пихлера угодливый приказчик выносил жениху костюмы, и на каждый Замфир кивал а приказчик томно закатывал глазки. Амалия не выдержала и ткнула пальцем в лоснящийся голубой гарнитур с атласным цилиндром цвета майского неба.
В тесной примерочной приказчик, подобострастно шепча о невероятной гибкости и мужской стати Василе, помог ему переоблачиться. Он крутился вокруг Замфира в тесноте, в плотном облаке парфюма, которое душило не хуже хлора. Бесконечно вскидывая женственные ручки, он бормотал: “О мон дьё, кель бель ом! Адонис!”. Прононс приказчика был немногим лучше сабуровского рычания. У Замфира кружилась голова, от прикосновений липких пальчиков, он вздрагивал и вжимался в стену. Наконец, мучитель водрузил ему на голову цилиндр и вытолкнул в зал.