Проклятие (Тамплиеры - 5)
Шрифт:
Его величество поманил де Мариньи к своему столу, расположившемуся в глубине прокопченной залы у затянутого рыбьим пузырем овального окошка.
– Садитесь де Мариньи, садитесь и выпейте вина. Что вас занесло сюда и как вы меня разыскали? И почему оставили Париж?
Управитель приблизился к столу, ему услужливо пододвинули табурет. Он тяжело сел.
– Париж я оставил в полной исправности, а нашел Вас в полном здравии.
Королю понравился незамысловатый каламбур старика, и еще больше понравилось то, что он не стал задавать никаких вопросов по поводу приключения, имевшего место в этой корчме.
– А-а, - разглядел Его величество еще кого-то в полумраке помещения, мой славный Дюбуа. Клянусь стрелами святого Себастьяна, это вы дали господину управителю совет, где надлежит меня искать.
Невысокий, худощавый человечек в партикулярном платье церемонно поклонился.
– Да, Ваше величество, я. Но мне кажется, что это вы нам сейчас дадите совет.
– Смотри, Карл, из каких остроумных людей состоит королевский капитул, - тут Филипп внезапно посерьезнел, - подайте стул господину Дюбуа. Карл, оставь эту кость, потом. Людовик, а ты вместе с людьми Мариньи прочеши окрестности. А вы, - король обратился к псевдоразбойникам, - выйдите на крыльцо и следите за тем, чтобы нас тут никто не обеспокоил.
За столом у окна, затянутого рыбьим пузырем, осталось пять человек. Король, его брат, граф Валуа, инквизитор Парижа де Ногаре, управитель королевства Ангерран де Мариньи и главный легист короля Шарль Дюбуа.
Последний выложил на широкий дощатый стол большой кожаный футляр с четырьмя металлическими застежками и сказал:
– Я выполнил ваше приказание, Ваше величество.
Только позавчера вечером я прибыл из Майнца, и, даже не навестив семейство, помчался сюда.
– Это вам зачтется, Дюбуа, - слегка поморщился Филипп, - излагайте суть.
– Не для того, чтобы обратить внимание на свои заслуги, упомянул я о своей спешке. Я хотел подчеркнуть сложность обстоятельств. И принимать решения и действовать теперь следует быстро.
Филипп молча посмотрел на своего главного легиста и в его молчании было больше побудительной энергии, чем в самом нетерпеливом возгласе или жесте. И Дюбуа начал излагать.
– Благодарение господу, мне удалось встретиться со всеми господами электорами. Первоначально миссия моя складывалась в высшей степени удачно. Владетели Майнца, Трира и Кельна сразу и без обиняков согласились поддержать кандидатуру, которую соблаговолит выставить Ваше величество. Сговорчивость архиепископов не удивила меня, ибо мне было заранее известно об их чрезвычайных тратах и долгах.
Дюбуа порылся в своих записях.
– Да, а вот пфальцграф Рейнский и маркграф Саксонский, сделали вначале вид, что оскорблены Вашим предложением. Но узнав о суммах, которые предполагается им передать, изменили своему благородному тону и обещали подумать. Мне кажется, что мы можем рассчитывать на них, как на наших сторонников, при условии, конечно, своевременной и полной расплаты. Может статься, они ждут денег и с другой стороны, но рассуждая трезво, у кого сейчас в Европе есть свободные полмиллиона ливров? Ведь титул императора Священной Римской Империи не обладает ничем, кроме внешнего блеска, до тех пор пока не попадет в умелые и сильные руки. Кто станет выкладывать реальное золото за подразумевающееся величие.
– У нас еще будет время порассуждать, Дюбуа. Дальше, - сказал Филипп.
Легист поспешно и угодливо кивнул.
– Герцог Саксонский и король Богемии мне отказали. Но по-разному. Первый явно нервничал и отверг Ваше предложение, как бы не совсем по своей воле. Так мне, по крайней мере, показалось. Я проверил свои наблюдения. Финансы герцогства в расстроенном состоянии, но долги не слишком велики и есть надежда взыскать с должников. Тем более, что у герцога есть свои ломбардцы-кагорсины и к вытряхиванию их кошельков он еще не прибегал.
Дюбуа намекал на прошлогоднюю операцию Филиппа Красивого по разгрому ростовщических итальянских лавок в Париже, вскоре после знаменитого бунта. Ломбардцам был должен не только король, но и множество обывателей, и поэтому действия Его величества были полностью поддержаны народом. Благодаря этому, отношения между парижанами и королем восстановились. В известной степени.
По лицу Филиппа было непонятно, понравился ли ему намек легиста или нет. Мариньи отвел взгляд в сторону, Ногаре опустил голову. Оба считали, что этот финансовый червь допустил непозволительную вольность.
– А вот король Богемии дал отказ мне прямой и определенный. Он сейчас богат, и всячески изображает полную свою независимость. Кроме всего, его войска участвуют в войне с нынешним обладателем высокого титула, и, насколько мне известно, Альбрехт I терпит одно поражение за другим. Времена Гельхейма миновали, но такое впечатление, что снова восстал из земли Адольф Нассауский в лице Иоганна Австрийского, князя Швабии. Недавно к нему присоединились не только князья Тюрингии и Богемии, но и швейцарские кантоны.
– Таким образом, - подытожил Ногаре, - выборы нового императора Священной Римской Империи стали к нам еще ближе.
– И следует подсчитать, в какую сумму нам обойдутся они, - вступил в разговор де Мариньи.
Дюбуа повертел в пальцах стило.
– Тут подсчет легкий. Каждый из архиепископов просит по двести пятьдесят тысяч ливров. Пфальцграф и маркграф нам обойдутся немного дороже. Кладем еще тысяч по триста пятьдесят два раза. В Саксонии еще одна сложность - представители обоих ветвей царствующего дома и Сакс-Лауенбург и Сакс-Виттенберг претендуют на то, чтобы быть выборщиками. Пожалуй лишь полумиллионом, и то, только в том случае, если мы умело распределим его между претендентами, мы сможем здесь обойтись. В общем итоге, миллион шестьсот тысяч ливров.
– Насколько я понял, - решился подать голос Карл, - поддержка Климента нам не будет стоить ни сантима. Надеюсь он помнит, что мы для него сделали.
Филипп усмехнулся.
– Когда я два года назад встречался с кардиналом Бертраном де Готовом, он был крайне покладист и, казалось, услужливость его не будет иметь пределов и тогда, когда он завладеет папским престолом. На деле все вышло много сложнее. Не сказал бы, что сейчас я вижу в Клименте V своего самого надежного союзника. И тебе, братец, я не советовал бы обольщаться. Это Бонифаций сделал тебя королем Арагона, графом Мэнским и Першским, графом Романьи и даже императором Константинополя.