Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы
Шрифт:
«Ваш путеводитель по 26-му веку» (адаптировано для 1979–1990 годов).
Третий документ явно предназначался для юридических целей. По крайней мере, прилагаемый к нему лист из плотного голубого материала напоминал повестку в суд. Форрестер вспомнил, что во время лечения доктор упоминал о каких-то неприятностях. Текст действительно намекал на неприятности, хотя слова выпадали из общего контекста или были совершенно ему непонятны.
«Чарлз Далглейш Форрестер, незадействованный, незаявленный, пришедший, тридцати
Он с отвращением почуял запах ненавистной юридической тарабарщины. Весь лист из голубого материала был испещрен мелким, едва разборчивым угловатым почерком, сопоставимым со шрифтом на чеках, заключил Форрестер, а затем осознал, что самостоятельно не в силах вникнуть в суть документа.
На документе стояла дата: по прикидкам Форрестера, указанный срок наступал через неделю с небольшим; он с облегчением отложил его и приступил к изучению последнего документа в папке.
Финансово-отчетный документ. К нему прилагалась металлическая пластинка с нанесенными угловатыми буквами, которую Форрестер определил, как чек.
Он любовно провел по пластинке пальцами, но цифры озадачили его. Чек на сумму 231 057 долларов и 56 центов был выписан на его имя.
Форрестер попытался сложить чек пополам, но тот разогнулся, как пружина, и восстановил прежний размер. Форрестер сунул чек в карман. Он был озадачен — куда подевались двадцать тысяч долларов? В процентном отношении к общему богатству сумма казалась незначительной. И он благодушно смирился с собственным объяснением, что данное общество, подобно всем обществам до него, имеет систему налогообложения. А двадцать тонн как некий «воздушный» вступительный взнос он мог себе позволить.
И, почувствовав себя увереннее, Форрестер вышел на солнце и огляделся.
День близился к вечеру. Солнце висело справа от Форрестера. Голубая полоска воды тянулась слева. Сейчас он смотрел на остроконечную массу городской застройки с южной стороны.
Над головой пролетел аэрокрафт. В кабине Форрестер заметил какое-то движение. Блики солнца играли, отражаясь от металла и стекла. Несмотря на дневной свет, город постепенно насыщался неоново-флуоресцентным свечением.
В Шогго, как выяснил Форрестер, обитало по меньшей мере десять миллионов жителей. Здесь располагались и театры, и карточные клубы, и дома, где каждый мог найти себе друга или любовницу. И даже врага. Где-то в городе обитала и девушка, целовавшая его прошлой ночью, — Тип? — и пытавшийся убить его спятивший марсианин со своей бандой.
Но где?
Форрестер не знал, откуда начинать розыск. Живой, здоровый, с четвертью миллиона долларов в кармане, он ощущал себя на обочине жизни. Он стоял на поверхности планеты с населением в семнадцать миллиардов активно задействованных человек, и, по меньшей мере, вдвое большее количество спало в медленном холоде гелиевых ванн; а Форрестер чувствовал
Висящий на поясе инджойер заговорил:
— Человек Форрестер. Вы прослушаете поступившие сообщения?
— Да, — расстроенно согласился Форрестер. — Сейчас. Подождите.
Он вытащил из пачки последнюю сигарету, прикурил, потом смял и выбросил пачку. Форрестер размышлял. Получив в собственность инджойер, он почувствовал себя обладателем кувшина с джином и трех желаний. Быстрота и четкость ответной реакции устройства обескураживала его. Он ощущал, что инджойер требует от него равноценной уверенности и четкости, к коим Форрестер не был готов.
Печально улыбнувшись самому себе, он признал неловкость положения, в которое поставило его говорящее радиоустройство, начиненное безликими транзисторами и ферритовыми сердечниками.
Через некоторое время он все же ответил:
— Послушай. Я думаю, что мне следует танцевать от печки, вернуться в номер и начать весь путь сначала. Как мне лучше и быстрее добраться туда?
— Человек Форрестер, — сообщил инджойер, — лучший способ добраться до ранее занимаемого вами помещения — такси, которое я могу вызвать. Однако трудность в том, что номер уже не ваш. Вы примете сообщения?
— Нет. Обожди! Как понимать, что номер уже не мой? Я не освобождал его.
— Это и необязательно, человек Форрестер. Уход — автоматическое освобождение.
Форрестер сделал паузу, размышляя. И, в конечном итоге, признал несущественность факта потери гостиничного номера. Он ничего не оставил в номере: ни сумки, ни багажа, никаких личных вещей, даже помазка. Хотя Хара и подсказал, что бриться не придется неделю-другую.
Единственное, он оставил в номере одежду, которую носил вчера вечером. Но одежда, как всплыло в его памяти, считалась одноразовой, так что ее наверняка утилизовали.
— А как же счет? — спросил Форрестер.
— Расходы оплачены Восточным филиалом центра выписки. Они внесены в ваш финансово-отчетный документ, человек Форрестер. Сообщения включают: одно срочное, два личных, одно юридическое уведомление, семь коммерческих.
— Я не хочу их слушать. Подожди.
Форрестер попытался сформулировать свой вопрос точнее.
И потерпел неудачу. Он не являлся специалистом в области компьютерного программирования, так что было бесполезно говорить на таком уровне. Чистый абсурд — просить устройство оценить событие, но…
— Черт… — выругался он. — Скажи одну вещь. Как бы ты поступил вот прямо сейчас на моем месте?
Инджойер ответил без колебаний, как будто подобные вопросы задавались ему каждый день.
— На вашем месте, человек Форрестер, то есть, окажись я человеком после размораживания, без жилища, без важных социальных контактов, безработным, неквалифицированным…
— Картина обрисована точно, — согласился Форрестер. — Отвечай на вопрос. — Что-то зашевелилось под его ногами. Он сделал шаг в сторону, и мимо прополз металлический предмет.