Проклятие волков
Шрифт:
Глен Тропайл сделал вид, что не заметил ее. Его глаза изучали холодный пейзаж. Моря под тонким слоем льда почти не было видно, так далеко оно отступило, пока Солнце, и без того маленькое, все уменьшалось, а разраставшиеся ледники на полюсах все больше и больше поглощали воду морей.
— Глен.
Отлично! Глен! Неужто позабыто правило, согласно которому муж здоровается первым? А где требующееся по этикету покашливание, прежде чем войти в комнату? Постепенно он отучил ее от того дотошно расписанного ритуала, в соответствии с которым они воспитывались и который досконально знали. Величайшей из многих его побед над Галой было то, что иногда, как вот сейчас, она сама была зачинщиком и сама первая нарушала формы поведения, предписываемые
Если, подумал он, если новое Солнце будет создано.
Он отвернулся от холодного пейзажа за окном и посмотрел на жену.
— Доброе утро, дорогой! — Она раскаивалась.
— Неужели? — раздраженно бросил он. При этом демонстративно потянувшись, зевнув и почесав грудь. Каждое его движение было отталкивающим. Гала Тропайл содрогнулась, но ничего не сказала.
Тропайл плюхнулся на лучший из двух стульев, его голая волосатая нога высунулась из-под одеял, которыми он был укутан. Его жена вела себя безукоризненно, исходя из его представлений о поведении. Она не отвела глаза.
— Что там у тебя? — спросил он. — Кофе?
— Да, дорогой. Я подумала…
— Где это ты его достала?
Гала отвела в сторону свой задумчивый взгляд. Опять победа, подумал Глен Тропайл. Он был удовлетворен даже больше, чем всегда: снова в поисках съестного она обшарила какой-то старый склад. Этому научил ее он, и, подобно всем запрещенным вещам, которые она узнала от него, это было удобным средством, когда он решал им воспользоваться. Правилами устанавливалось, что Гражданка не должна обыскивать Старые Места в поисках пищи. Гражданин выполняет свою работу, кем бы он ни был — банкиром, булочником или реставратором мебели. Он получает то, что ему причитается, за эту работу, которую выполнил. Гражданин никогда не берет того, что ему не принадлежит, никогда — даже если вещь брошена и может пропасть.
Это отличало Глена Тропайла от тех людей, среди которых он жил.
Я победил, ликовал он. Именно это было необходимо ему, чтобы закрепить свою победу над ней.
— Ты нужна мне больше, чем кофе, Гала, — произнес он.
Дрожа, она подняла на него глаза.
— Что бы я делал, — спросил он, — если бы в один прекрасный день, когда ты будешь бродить по бакалейным отделам в поисках съестного, на тебя упадет балка? Как можно так рисковать? Разве ты не знаешь, что значишь для меня?
Она зашмыгала носом и проговорила, запинаясь:
— Дорогой, насчет прошлой ночи… Я очень виновата… — И с несчастным видом протянула ему чашку. Он взял ее и задумчиво отпил кофе. Затем поставил чашку. Он взял Галу за руку, взглянул на нее и нежно поцеловал ей руку.
Он почувствовал, как она дрожит. Затем она посмотрела на него безумным, обожающим взглядом и бросилась ему в объятия.
В тот момент, когда он целовал ее, отвечая на ее неистовые поцелуи, его власть над ней вступила в новую фазу.
Глен знал, точно так же, как и Гала, что он взял верх, добился превосходства; указатель; инициатива в ведении огня; азартный игрок, не умеющий проигрывать. Называйте это как хотите, но для подобных Глену Тропайлу в этом заключалась жизнь. Он знал, так же как и она, что, добившись превосходства, он будет постоянно его утверждать, а она все больше и больше будет поддаваться, и так по спирали. Он поступал так, потому что это была его жизнь — достижение превосходства над всяким, кто бы ни встретился на его пути. Потому, что он был Сыном Волка.
На
Ее не построили там. Ни человек, ни его машины не привезли ее туда. Она появилась там во время, которое она сама себе назначила, и потому что она так захотела.
Проснулась ли она в тот день, та, что стояла на вершине Эвереста? И уж если на то пошло, спала ли она когда-нибудь? Никто не знал. Она стояла, а может быть, сидела там, почти тетраэдр. Ее внешний вид был известен, в основании она составляла 35 квадратных ярдов; из шлака, цвета темной ночи. Люди с неимоверными усилиями поднялись по мрачным склонам Эвереста, но узнали лишь это. Ничего больше не было известно человечеству о Пирамиде.
На Земле была лишь одна такая, хотя люди думали (не имея достаточно точных сведений), что было больше, может быть гораздо больше подобных ей на незнакомой планете, которая была теперь двойником Земли, раскачивающейся вокруг крошечного Солнца, которое висело в общем для них обеих центре тяжести. Но люди знали очень мало о самой этой планете, только то, что она пришла из космоса и сейчас находилась здесь.
Было время, когда люди пытались дать имя этому двойнику, — больше двух столетий назад, когда она впервые появилась. «Сбежавшая Планета», «Захватчик», «Возрадуйтесь Мессии, день близок!» Новые названия подчас ничего не означали, они были лишены смысла; они были иксами в уравнении, обозначавшими только то, что есть нечто, им не известное.
«Планета-беглец» прекратила свой бег, приблизившись к Земле.
«Планета-захватчик» ни на что не посягала; она просто послала один шлаковый цвета темной ночи тетраэдр на Эверест.
А «Планета «Возрадуйтесь Мессии» похитила Землю у Солнца вместе с ее вечным спутником Луной, которую она превратила в свое маленькое Солнце.
Это случилось в те времена, когда люди были многочисленны и сильны или считали себя такими. Их города были огромны, бессчетное число мощных машин было в их распоряжении. Но это не помогло. Новая планета-двойник не проявила никакого интереса ни к городам, ни к машинам. Ее обитатели не заинтересовались и земным оружием — отнюдь, даже тогда, когда оно, самое страшное и разрушительное, было применено против захватчиков. Они просто не обратили на него внимания и занимались собственным делом. Никому не известным.
Более четырех миллиардов лет Земля с достоинством вращалась вокруг Солнца на испокон веков отведенном ей месте между орбитами Венеры и Марса, сопровождаемая неразлучной с ней Луной. Не было причины менять заведенный порядок.
И тем не менее он изменился. Пришло Нечто с названной планеты и изменило все. Это «нечто», что бы это ни было, схватило Землю, когда та плыла вокруг Солнца, и Земля, покинув свою древнюю орбиту, последовала за этим «Нечто» вместе с Луной. Вначале движение было очень медленным. Затем оно ускорилось.
Через неделю астрономы поняли, что происходит невероятное. Через месяц старое Солнце заметно отдалилось, стало меньше, холоднее. Это вызвало панику, которая усилила ужас, охвативший земной шар.
Затем Луна внезапно вспыхнула. Возникла сложность в терминологии. Как называть Луну, когда она становится Солнцем? А она стала им. И как раз во-время. Потому что Солнце-отец удалилось еще больше, а через несколько лет оно стало просто одной из многих звезд.
Когда неполноценное маленькое солнце сгорало дотла, они — никому не известные «они», ведь люди видели только одну Пирамиду — обычно вешали в небе новое; это происходило приблизительно каждые пять лет. Это была все та же Луна, которая стала теперь для людей Солнцем. Но оно сгорало, и светило нужно было вновь зажигать. Первые такие солнца светили Земле с населением в десять миллиардов. По мере того, как Солнца разгорались и затухали, на Земле происходили изменения, менялся и климат, громадные изменения имели место в объеме и виде радиации от нового светила.