Проклятие волков
Шрифт:
Но, проанализировав внимание, которым его одаривали, он понял, что в нем отсутствует благодарность. Странно.
Это больше всего напоминало интерес, думал он, который могли бы проявлять к чемпиону по бейсболу — в стране, где все играют в крикет. Он совершил нечто, что, по общему мнению, было потрясающим подвигом; но который, казалось, никого не волновал. На самом деле, был какой-то оттенок упрека в том внимании, которое на него обращали. Вопрос: Почти девяносто тысяч бывших Компонентов были возвращены к прежней жизни, у большинства из них семьи уже умерли, все они были в определенной степени лишними ртами при ограниченных ресурсах планеты. Что собирался делать с этим Глен Тропайл? Вопрос: Прежние различия между Гражданином и Волком не были больше так существенны, потому что многие Граждане сражались плечом к плечу с Сынами Волка. Но не считает ли Глен Тропайл, что зашел в этом несколько дальше, чем нужно? И еще вопрос, несколько преждевременный, но все же: Что, все-таки, собирается делать Глен Тропайл, чтобы дать Земле новое Солнце, когда старое погаснет и не будет Пирамид, чтобы зажигать огонь?
Он искал убежище у кого-нибудь, кто бы понял его. Он с удовольствием понимал, что это нетрудно. С некоторыми он сошелся чрезвычайно близко; одиночество, мучительное одиночество его юности, совершенно точно и навсегда было позади.
Например, он мог разыскать Хендла, и тот все прекрасно поймет.
Тропайл так и поступил.
Хендл сказал:
— Думаю, ты немного разочарован. Ну, да черт с ним, это жизнь. — Он мрачно рассмеялся. — Сейчас, когда мы избавились от Пирамид, — сказал он, — нам предстоит большая работа. Старик, мы можем, наконец, вздохнуть! Мы можем строить планы на будущее. Эта планета лениво и глупо плелась по своему проторенному, засасывающему пути слишком долго, так? Пора за нее браться. И мы это сделаем, обещаю тебе, Тропайл. Знаешь, Тропайл, — усмехнулся он, — я жалею только об одном.
— О чем? — осторожно спросил Тропайл.
— Обо всех этих шикарных снарядах для базук, которые мы потратили. Я понимаю, тебе они были необходимы. Я не виню тебя. Но ты понимаешь, сколько усилий понадобится сейчас, чтобы накопить все снова. Мы мало что сможем сделать, чтобы установить порядок в этом уставшем мире до тех пор, пока у нас не появятся все эти вещи снова.
Тропайл ушел от него гораздо раньше, чем намеревался.
Тогда, может быть, Гражданин Джермин?
Этот человек хорошо сражался. Тропайл нашел его, и по крайней мере несколько минут все было очень хорошо. Джермин сказал:
— Я очень много думал, Тропайл. Я рад, что вы здесь.
Он послал жену за освежающими напитками, она, как подобает, подала их, подождала ровно минуту и затем удалилась.
Как только она ушла, Тропайла прорвало и он начал говорить. Ему было трудно говорить при ней, потому что пришлось бы придерживаться норм вежливости. Он начал:
— Теперь только я начинаю понимать, что произошло с людьми, Джермин; Искусственное деление на Овец и Волков. Вы сражались как Волк…
Тропайл остановился, неожиданно почувствовав, что его не слушают. Гражданин Джермин выглядел несколько расстроенным..
— В чем дело? — резко спросил Тропайл.
Гражданин Джермин смотрел на него с молящей Снисходительной Улыбкой.
— Волки, — произнес он, глядя вдаль. — Действительно, Гражданин Тропайл. Я знаю, что вы считали себя Волком, но… видите ли, я уже говорил вам, что много думал, и это именно то, о чем я думал. На самом деле, Гражданин, — откровенно проговорил он, — вы только вредите себе, притворяясь, что вы считаете себя Волком. Абсолютно ясно, что вы не Волк. Остальных, вероятно, можно было одурачить, но вы не могли обманывать сами себя. Итак, вот что, мне кажется, вы должны сделать. Когда я узнал, что вы придете, я попросил нескольких довольно известных Граждан подойти сегодня немного позже. О, я им все откровенно рассказал. Не возникнет никаких затруднений. Я лишь хочу, чтобы вы поговорили с ними и все выяснили, чтобы этот ужасный позор не довлел над вами. Времена меняются, и, возможно, некоторая терпимость позволительна сейчас, но наверняка вы не хотите…
Тропайл ушел от Гражданина Джермина гораздо раньше, чем намеревался. И, наконец, в списке Тропайла остался лишь один человек, который хорошо его знал. Ее звали Гала Тропайл.
Он заметил, что она похудела. Они молча сидели рядом. Между ними ощущалась натянутость, но потом он увидел, что она плачет. Утешая ее, он понял, что натянутость прошла. Он сказал:
— Ты ощущаешь себя так, будто ты — бог, Гала! Клянусь, нет другого такого чувства. Я хочу сказать, это такое чувство, как будто у тебя только что родился ребенок; и ты изобрел огонь; и передвинул гору; и превратил свинец в золото… если бы можно было сделать все это сразу, тогда, может быть, ты получила бы некоторое представление. А я был везде в одно и то же время, Гала, и я мог совершить все, что угодно. Я боролся против целого мира Пирамид, понимаешь? Я! А теперь я вернулся к…
Он вовремя остановился; казалось, она вновь готова заплакать. Он продолжал:
— Нет, Гала, пойми меня правильно. Я ничего не имею против тебя. Ты была права, оставив меня. Что я мог предложить тебе? Или себе, если на то пошло. И не думаю, что у меня и сейчас что-нибудь есть; но… — Он ударил кулаком об стол. — Они говорят о том, чтобы вернуть Землю обратно на ее орбиту, — прорычал он. — Зачем? Как? Боже мой, Гала! Мы не знаем, где мы находимся. Может быть, мы могли бы подлатать приборы, которыми пользовались Пирамиды, и повернуть Землю обратно, но кто знает, как предположительно выглядит наша орбита? Я не знаю. Я никогда не видел ее. И ты не видела, и никто другой из живущих. И они думают о том, чтобы вернуться к тому, как было. Волки! Граждане! Медитация! Самое пустячное из всех пустячных развлечений. Похоть, просто похоть! Когда-то я был зрячим, Гала, а теперь я слеп! Я был огненным кольцом, которое разгоралось! Сейчас я лишь человек, и всегда буду лишь человеком, если не…
Он замолчал и смущенно посмотрел на нее. Гала Тропайл посмотрела ему в глаза.
— Если что, Глен?
Он пожал плечами и отвернулся.
— Если ты не вернешься назад, ты хочешь сказать.
Он повернулся к ней; она кивнула.
— Ты хочешь вернуться, — сказала она спокойно, — ты хочешь попасть обратно в свою лохань супа и плавать там, как дитя. Ты не хочешь иметь детей. Ты сам хочешь быть ребенком.
— Гала, — сказал он, — ты не понимаешь. Там было удивительное, мудрое, старое существо, остроумное к тому же, оно, так уж случилось, было зеленым и у него были щупальца; оно, так уж получилось, было мертвым. Мне бы хотелось узнать его получше. Оно высказывало неплохие мысли. И мы знали, что существует три-симбиозная раса в Магеллановом Облаке, которую любят все в той части Галактики. Видишь ли, они узнали о некоем факте — называй его Богом. Мы хотели навестить их. А туманность Черная дыра вовсе не пылевое облако — это дыра в пространстве. Во Вселенной есть расы, вся история культуры которых — это постижение природы этой дыры. Подумай только, какими покажутся мысли такой расы восьмеричному уму…
Он замолчал.
— Ты считаешь меня сумасшедшим, — сказал он. — Безумным настолько, что я позабыл, что я — животное, и никогда не буду ничем другим, что спазмы желез более важны, чем три-симбиоз в Магеллановом и их… Факт. Может быть, ты и права.
— Я думаю только, — всхлипывая, сквозь слезы проговорила его жена, — что ты снова умрешь.
— Умрешь? — Тропайл был поражен той бездной непонимания, которая была между ними. Откуда начинать, чтобы объяснить человеку, который думает, что когда теряешь все физические признаки в цистерне Снежинки, ты становишься мертвым? Он попытался неуклюже подлизаться:
— Знаешь, — сказал он, — если бы я вернулся, я думаю, я смог бы заняться Солнцем для тебя и, может быть, дать задний ход двигателям.
Ответом был лишь плач.
Как во сне, Тропайл возвращался назад. Он тихо постучал в дверь Гражданина Джермина, и тот смотрел на него прищурившись. Прошла минута, прежде чем Тропайл узнал Снисходительную Улыбку.
— О, я что-нибудь не так сделал? — спросил Тропайл. — Извините. Если это из-за того, что я не остался, чтобы встретиться с вашими друзьями…