Проклятие Яра

Вейс Амаранта

Вряд ли этими простыми словами можно было описать все чувства мужчины, вечно прячущегося за работой и собственной серьезностью; Слова не вмещали боль, что со временем притупилась, но не исчезла бесследно; Слова не могли отобразить сердечную рану, которую оставила та женщина.

Женщину, которую Норд не смог позабыть, звали Авророй. Их любовь была незаконной. Опасной. Но вопреки всему она была. Настоящая. Чувственная. Обжигающая, как пламя и умиротворяющая, как чистое небо. И именно поэтому Норд готов был пойти на все, до тех пор, пока однажды Аврора не бросила его

и не вышла замуж за другого.

Мужчина был полон негодования, ярости и растерянности из-за её поступка. Норд писал письма, караулил у поместья женщины, рискуя жизнью, но все тщетно. Спустя годы обида не утихла, а новость о рождении ребенка, вновь всколыхнула глухую злость. Норд с головой ушёл в работу, но когда выдавались свободные минуты, он всё же позволял себе представлять, как мог бы выглядеть их ребенок. Образ любимой преследовал мужчину, принося с собой ядовитую ревность и разочарование.

Лишь после смерти Авроры, когда невыносимая скорбь вытеснила все чёрные мысли, Норд понял причины её поступка. Союз тёмного и светлого мага карался законом, если бы кто-то узнал об их связи, то его бы казнили, а женщину заперли в темнице. В тот день слова Авроры были жестоки, но глаза по-прежнему выражали любовь. Именно поэтому она оставила его. Оставила, чтобы защитить.

А теперь из-за злого чувства юмора судьбы Норд столкнулся с её дитя, к которому с каждой минутой испытывал всё больше противоречивых эмоций. Мать и дочь были разными по характеру, но он все равно видел в Веге Аврору. Обе были безрассудно добры, а ещё у них у обеих восхитительные глаза, в глубине которых таилось необъяснимое притяжение.

— Плешивый Варг! Неужели все женщины этой семьи будут иметь надо мной подобную власть?

Мастер поспешно вложил запонки в карман. Найдя нужный лист, размашистыми движениями он вывел несколько строчек, затем свернул бумагу в воздушный самолетик и открыл окно.

Яннис раздраженно водил кусочком угля по желтоватому полотну, выводя рваные линии, кажущиеся слишком кривыми, грубыми и недостаточно живыми. Скомкав рисунок, он откинул его от себя. Проделав долгий путь от кровати до середины комнаты, комочек присоединился к остальным.

— Полагаю, ты не в духе — не отрывая взгляда от книги, заметил Феликс.

— С чего ты взял? У меня прекрасное настроение! — цыкнул брюнет, пододвигая к себе новый лист.

— Ставлю пятьдесят золотых, что все твои мысли сейчас заняты юной Гросс и о том, как ей помочь.

— Надо же, назвал Вегу по фамилии. Похоже, лёд тронулся, — Яннис подавил одобрительный смешок, а Феликс фыркнул в ответ. — Но ты угадал, я действительно думаю, как выкрутиться из этой ситуации.

— Какая однако удачливая девчонка, — глаза мага земли бегали от слова к слову, но их смысл так и не достигал парня. — Мелани, ты и даже мастер ломаете голову над её неприятностью.

— Вот только сама она помощи не хочет.

Феликс нахмурился, почувствовав внезапную боль, порезавшись о край листа. Облизнув палец, он перевел на друга взгляд полный недоумения:

— Ничего не понимаю.

— Вега, недолго думая, ввязалась мою авантюру, но не ждет подобного в ответ.

Яннис замер, озадаченно глядя на рисунок. Штрих за штрихом на листе сам по себе появлялся образ светлой чародейки.

— Но почему? Гросс больше не от кого ждать помощи.

— Не хочет доставлять нам проблем.

— Светлый маг не хочет доставлять проблем тёмным? — скептически протянул Феликс. — Она что святая? Иначе я решительно не понимаю её мотивов.

Раздражение вновь накрыло рыжеволосого. Захлопнув книгу, он направился к двери.

— Пойду, проветрю мысли.

— Вряд ли Мелани будет ждать тебя в такое время, — выдал Яннис, получив в ответ холодный взгляд, явно демонстрирующий отношения друга к глупой шутке.

Их столкновение нельзя было предугадать. Однако даже во мраке Вега без труда могла назвать имя обладателя жёлтых глаз. Мимолетное удивление сменилось холодными искорками, которые он метал в неё словно маленькие кинжалы.

Девушка хотела просто пройти мимо, но проклятое воспитание не позволило этого сделать.

— Тебе не спится, Феликс?

— Что ты забыла в коридоре в подобное время?

Она не надеялась, что ей ответят, а потому тихий вопрос, похожий на шелест листьев, заставил нервно икнуть.

— Ну, я… — Вега не знала, что говорить. Вряд ли Феликс хотел услышать рассказ, о том, что ей жутко страшно, она не знает, что делать и поэтому бродит по гильдии, словно неприкаянное приведение.

— Если решила бежать, то не вздумай, — отрезал рыжеволосый, даже в темноте подмечая, как лицо девушки изменило цвет. — Яннис говорил, что ты не хочешь навредить гильдии. И хоть я не верю в эту чушь, скажу одно, побег— не выход. Лучше не сопротивляйся нашей помощи.

Он смотрел на неё с лёгкими искрами презрения, но без прежней очевидной ненависти.

— Нашей?! — уточнила девушка, не веря, что Феликс, который с самого начала на дух её не переносит, говорит нечто подобное.

— Яннис и Мелани не отступят, — насупился рыжеволосый, испытывая странное волнение, которые было совершенно не к месту. — У меня нет выбора.

— Я прислушаюсь к твоим словам. Мысли о побеге действительно посещали меня, — произнесла Вега, опуская голову, натыкаясь на острые носки своих туфель. — Вот только, если честно, прямо сейчас я не пыталась уйти, а просто шла в библиотеку, — она вдруг подняла взгляд, одаривая парня робкой улыбкой. — Спасибо за заботу, Феликс.

— Это вовсе не забота.

«Просто шла в библиотеку?». Феликс чувствовал себя полным дураком.

Ночь сменялась днём, а день — ночью. Мучительное ожидание худшего и абсолютное бездействие Северной короны стали верными спутниками Вегнессы Гросс. В то время как девушка находилась в тяжелом неведении, мастер гильдии Ванда отправился в дальний путь. В особое место, где всегда можно раздобыть важную информацию и не сомневаться в её достоверности.

Поместье семьи Маверик находилось на отшибе аристократических угодий и пользовалось сомнительной славой. Юная Элиза была тому причиной. Лорд Маверик давно отошёл от дел по стечению печальных обстоятельств: разум мужчины помутился. Лишь изредка он брался за ту или иную просьбу. Все обязанности легли на хрупкие плечи молодой дочери лорда, с которой светлые предпочитали не связываться, а тёмные и вовсе опасались. Её страсть к людским тайнам и длинный язык отпугивали чопорных аристократов и настораживали тёмных.