Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!
Шрифт:
В общем-то, если всю мою одежду уложить на камни, будет не так и твердо. Наверное.
– Судя по уровню воды и грохоту наверху, скорее, минуты… – его глаза сверкнули заиндевелыми джантариками, и на самом их дне мне почудился пробуждающийся голод.
Резко выдохнув, я устроилась рядышком с ним, у самого бока. Поерзала на юбке, с прискорбием осознав, что мягче от нее не стало. Вздрогнула от холода, выпустила воздух из замерзших губ. До чего же нелепо, право слово.
– Эти камни кошмарно твердые и ледяные, так что я сейчас приношу самую настоящую
Несмотря на трагичную ситуацию в целом и грохот осыпающихся камней в частности, Даннтиэль едва заметно хмыкнул. Я еще пару раз резко выдохнула, стремительно краснея от собственных приготовлений.
– И если вы ее не возьмете… жертву эту… невинную… – зажмурилась, мечтая провалиться куда-нибудь еще глубже, чем этот подземный храм. – Я, видит гхарр, вас сама задушу. А тут даже и прикапывать не придется… Само присыплет.
– Там ведь условия есть, Эйвелин… Ты в курсе? – он осторожно повернулся на бок и придвинул меня к себе поближе. Стало немного теплее.
– Еще в каком курсе! – заявила с важностью. Зря мне что ли Рисска лекцию читала? – Видите: лежу, мерзну… Значит, добровольно. И…
– И?
– И по любви, будь вы трижды прокляты.
– Правда?
– Не проверите – не узнаете, – фыркнула в осыпающийся потолок, убегая от его жаркого взгляда.
Там, в золотых глазах, уже без всякого «девственного топлива» разгорались искры. Какие-то другие, наверное, не божественные.
– Какая вкусная колючка, – он прижался горячими губами к моим, замер и тяжело выдохнул. – А говорила, никакого «трения»…
На свадьбе Кольтов Софи рассказывала, как ей хотелось, чтобы все было так, там и с тем… И часть меня бунтовала, намекая, что все происходит неправильно. Не по плану. Но с другой стороны… Может, это и есть «так» и «там»?
Рассыпающийся на камни древний храм. Умирающий бог, не желавший сиять и наконец лишившийся своего света. Страх потери, чувство невозможности, безвозвратности… И добровольная жертва, наполненная истеричной, хлюпающей в груди любовью.
Возможно, именно сюда меня вел мой Злой Рок. Или добрый. Может, сама судьба, матерь всех богов Междумирья.
– Все не так, Эйвелин. И вместе с тем так, – задумчиво вторил моим мыслям Данн, аккуратно поглаживая меня то тут, то там. Неспешно приучая к своим прикосновениям. – Не знаю, как объяснить… Странное чувство, правда?
– Очень странное. Я замерзла уже, Даннтиэль…
– Разве? А выглядишь теплой, – не поверил он, проводя носом по моей щеке.
– Данн, у нас не так много времени! – вспыхнула факелом, едва на меня навалилось тяжеленное тело. Шея разгорелась от ласковых, неспешных поцелуев. – Тут уже вода, а там… камни эти…
– Вот даже не надейся, что я стану спешить, – он упрямо покачал головой над моим носом.
«Огхаррел… Точно спятил!» – подумалось мне ровно перед тем, как мозг окончательно отключился, убаюканный нежными прикосновениями и оголтелым грохотом разрушающегося храма.
***
– Матерь гхаррова!
Воздух вокруг вспыхнул тысячей искр, и я зажмурилась. Потому что и без того больно, а тут еще глаза режет… Совсем никакого уважения к жертве-добровольцу!
А когда все-таки приоткрыла веки, поняла, что прозевала «тот самый момент». Вокруг нас осыпалась какая-то закопченная сажа… И глаза на меня смотрели снова черные, как два тлеющих уголька. Внимательные, алчущие и подернутые мутной дымкой.
Я подождала еще хоть чего-нибудь эпичного. Молнии там, сверкающего вихря… Нет, гхаррушки. Вообще ничего.
– Не получилось? – прохрипела, когда жаркая ладонь согрела мой живот, и из него стало постепенно уходить чувство… То самое, в общем, чувство, которое и описывать-то не хотелось. Не то что испытывать.
Я начинала понимать мисс Хендрик, что предпочла квахаров и квадратные носы, а не вот это все. В какой-то (весьма конкретный) момент даже пожалела, что гигантский валун пролетел мимо и не избавил меня от страданий мгновенно.
– Получилось, Эйвелин. Не шевелись. Больно? – Данн виновато сглотнул и стер губами слезы, проложившие себе путь от уголка глаза прямо в ухо.
– Да огхарреть как! Вам бы самому так, сир рабовладелец! – пропыхтела сдавленно под неподъемным телом.
Стукнула его кулаком в божественную грудь (со всех сторон божественную, с какой ни посмотри), и Даннтиэль карикатурно охнул. Вид при этом имел настолько счастливый, словно сбылась его главная садистская мечта.
На самом деле, было уже терпимо. И с каждой секундой все лучше. То ли он в меня все-таки кинул «Эйфорией», забыв обещание, то ли дело было не в ней…
– А у меня в академии чемодан стынет. С сорочками дурацкими, – призналась ему зачем-то.
Пока болтала, я меньше думала, а стало быть, и меньше сгорала со стыда.
– Ты его все-таки собрала?
– Собрала, – вздохнула горько. Кому он теперь нужен, чемодан этот? – А морок пошел за вашей матушкой…
– Думаю, пока мы обойдемся без сорочек. И без морока. И тем более без моей матушки. Прошло?
Я прислушалась к ощущениям и поняла, что боль, от которой виски смочились слезами, ушла так же резко, как появилась. Кожа на животе под жаркой ладонью почти кипела. Внутри рождался клубок совсем других ощущений… Очень, очень неловких. Волнительных.
– П-прошло… Данн! – проследила расширившимися глазами путь падающей справа статуи.
В нашу сторону падающей!
Испугаться не успела, как нас закружило в черной воронке. И вместо твердых холодных камней подо мной оказались знакомые простыни с черно-золотыми вензельками…
В распахнутое окно вторгался шум моря, гул разбивающихся о камни суровых волн. Холодный воздух пронизывал до костей, и Даннтиэль, порывисто вскочив, захлопнул ставни. Подхватил с пола когда-то сброшенное туда одеяло и вернулся в постель. Накрыл им нас, словно черным куполом.