Проклятый год
Шрифт:
Рут подняла взгляд.
— Правда! Клянусь! — Черные глаза сверлили лицо Рут. — Какой-то мужик, один из создателей саранчи, добрался до горы, на которой есть рация. Он едва живой, но сведения полностью подтверждаются. Клянется, что сможет показать, где их записи, приборы, все остальное…
— Ни фига себе!
Аико рассмеялась:
— Я знала, что ты…
— Вернон! — крикнула Рут. — Эй, Вернон! Ты что-нибудь об этом слышал?
Аико заморгала, раскрыв рот от удивления и обиды. Затем отступила на шаг, словно
Вернон Круз, щуплый, ростом в метр семьдесят пять, очкарик с густой песочного цвета шевелюрой играл роль дедушки для многих членов группы — по возрасту он мог бы давно выйти на пенсию. Он по праву гордился личным вкладом в изучение структуры вредоносных наночастиц. Вернон изрядно достал Рут, пытаясь на третий день после ее появления выложить все свои познания сразу, тыча ей в лицо лэптопом и распечатками, и повторил попытку на четвертый день, тогда как Рут предпочла бы во всем разобраться самостоятельно.
В другое время и другом месте они бы подружились, но сейчас Рут никому не доверяла. Мало им «жучков» — президентский совет наверняка использовал коллег по лаборатории. Любой из них мог стать стукачом, соблазнившись лишней порцией еды или сигарет.
Уланов оказал ей огромную услугу — открыл глаза на то, где она находится.
— Военные посылают еще один самолет в Калифорнию! — выкрикнула Аико, прежде чем Рут успела открыть рот. — Создатель саранчи жив!
Вернон вскинул брови. «Ха!» — воскликнула Рут, не пытаясь скрыть издевку. Сначала таинственный незнакомец был всего лишь «одним из», и вот уже произведен в главные создатели. Слух разрастался прямо на глазах.
— Надеюсь, он действительно тот, за кого себя выдает.
Стараясь побыстрее добраться до кабинета Джеймса, Рут выбилась из сил. Будь он этажом выше, ей пришлось бы взять передышку и присесть. Вот уже шесть дней она занималась физиотерапией: сначала одни потягивания, потом легкие гантели и механическая беговая дорожка. Приходилось отрываться от работы, но, не вернув себе прежней выносливости, она не могла заставить мозги трудиться с отдачей больше пары часов в день.
— Я занят, — бросил Джеймс, как только она ввалилась в дверь.
Он восседал за столом, заваленным бумагами, выпрямив спину и положив перед собой сжатые в кулаки руки. На другом стуле в такой же напряженной позе сидел сенатор Кендрикс.
— Легка на помине, — проворчал тот, поворачивая голову в белой ковбойской шляпе.
На дворе стояла прекрасная погода, прозрачную голубизну неба подпирали, придвигая горизонт совсем близко, заснеженные вершины. В лабораториях все окна были заколочены, поэтому, всякий раз входя в кабинет Джеймса, Рут терялась при виде залитых солнечным светом гор.
— Доктор Голдман, — предупреждающим тоном сказал Джеймс, — дверь в моем кабинете
— Ничего-ничего. — Кендрикс жестом велел ей остаться. — Давай и ее выслушаем. — Он поднялся и предложил Рут стул. — Прошу вас. Вам, должно быть, пока еще трудно стоять на ногах.
Рут приняла любезность без лишних возражений. О чем это они тут шушукаются? О Калифорнии?
— Жаль, что вас не было на торжествах, — заметил Кендрикс.
Рут с отвращением улыбнулась. Еще один новый рефлекс. Она чувствовала, что все больше погружается в фальшь.
— Я слышала, что парад удался на славу.
Два дня назад шествие все-таки провели, однако майор Эрнандес счел, что везти ее в город слишком рискованно, да и сама она не хотела отрываться от работы. Встреча с Улановым, Гусом и Деброй тоже не входила в ее планы. Неплохо бы лично поблагодарить Билла Уоллеса, но того еще не выписали из больницы.
— Не просто удался — это было… что-то: сплошное ликование, полное единство.
Рут кивнула и выдавила из себя еще одну улыбку.
— Вам всем следовало поприсутствовать. На сердце стало бы теплее при виде тех, ради кого вы работаете.
«Парад во время конца света — какой бред!» — подумала Рут. Однако не исключено — и скорее всего, так оно и было, — что Кендрикс лучше нее разбирался в людях. Даже у лабораторного персонала, не голодающего, принимающего душ, не сидящего без света и отгороженного от внешнего мира надежными стенами, моральный дух редко бывал на высоте. Насколько же он хуже у обитателей городских улиц, палаток и шахт? Только законченный циник мог подумать, что совет устроил торжества с единственной целью — укрепить собственное положение.
В голову все равно лезли бунтарские мысли, например, об изменении календаря — год чумы объявили первым годом нового летоисчисления. С одной стороны, логично, а с другой — если посмотреть под определенным углом — явная попытка манипуляции общественным мнением. Рут теперь сомневалась во всем.
Пиар во всей красе, подлый, ловкий, играющий на чувстве страха и надежде, придавал властям Лидвилла видимость законности, нужности и важности.
— Мне кажется, что лаборатории близки к реальному прорыву, — начала она, надеясь повернуть разговор к принесенному Аико слуху. — Я действительно так считаю. Осталось вставить на место несколько недостающих элементов.
— Вот об этом мы тут и толкуем. О вставлении на место нужных элементов. — Кендрикс наклонил голову в сторону Джеймса. — Гэри Ласаль о вас высокого мнения, миз Голдман. Джеймс тоже мне о вас много рассказывал.
О боже! Рут на мгновение оторвала взгляд от Кендрикса, но лицо Джеймса в обрамлении коротких каштановых волос и бородки ничего не выражало. В его карих глазах застыла настороженность.
— Мы хотим, чтобы вы присоединились к группе Ласаля, — закончил Кендрикс.