Проклятый город
Шрифт:
— Не верю! — с вызовом сказала Эвридика, когда котоусый закончил историю вызволения Оторвы из рук местных метазоологов.
— Чему? — с удивлением спросила Оторва, поднимая голову от кроссворда.
— Ничему не верю! Вы крутите мне мозги, пользуясь тем, что я нишегошеньки не помню! — тоном обиженного ребенка произнесла Эвридика, сознавая, что, если все услышанное правда, она попала в отвратительную историю, выпутаться из которой будет очень не просто. А тут еще наркотики, якобы обнаруженные полицией в ее вещах. Кто-то решил ее подставить и преуспел в этом. Но зачем? Кому понадобилось выдавать ее за наркоманку-террористку? Ответ был где-то совсем рядом, она знала его, но не могла
— Зачем нам врать? — рассудительно поинтересовался Генка. — Все мы считаем самым разумным выпихнуть тебя из Укрывища. Как говорится, баба с возу — кобыле легче. Врут же, как правило, с каким-то умыслом: со страху, в расчете получить помощь, поживиться или произвести хорошее впечатление…
— Погоди, Тертый, давай по порядку. Ты веришь, что я обладаю психокинетическими способностями? — Оторву то ли начал забавлять разговор, то ли с кроссвордом надоело возиться.
— Не верю! — выпалила Эвридика, жалея, что здесь нет Радова, и нисколько не сомневаясь, что если бы не его приказ, ребята тотчас бы выкинули ее из подводного убежища. Была в их повадках, лицах и глазах какая-то отчужденность, заставлявшая молодую женщину чувствовать себя кроликом, попавшим в клетку с гремучими змеями.
— Ну тогда смотри на стакан, — велела Оторва с усмешкой.
Стоящий подле Тертого стакан плавно взмыл на фут над столом, подплыл к Эвридике и опрокинулся. Остатки кофе вылились на брезент, раскатились по нему нерастекшимися шариками, словно капельки ртути.
— В метабиотов легче превращать тех, у кого есть зачатки паранормальных способностей. Потому они меня в свою контору и доставили, — донесся до молодой женщины голос Оторвы, и она поняла, что дальше изображать из себя Фому Неверующего не стоит, если не хочет она, чтобы ее приняли за непроходимую дуру. Но что же ей теперь делать? Одна, в чужой стране, обвиненная в употреблении и торговле наркотиками, а также пособничестве террористам, среди людей, объявленных вне закона…
Эвридика уже готова была разрыдаться от страха перед будущим и жалости к себе, когда спавший среди ящиков Травленый издал горестный стон, сполз со своего убогого ложа и заковылял к столу, лопоча что-то невнятное. Сильно смахивавшие на бездомных бродяг курсанты начали тревожно переглядываться. Оторва сунула Травленому стакан остывшего кофе и резко о чем-то спросила. Медведеподобный парень с осоловевшими ото сна глазами заговорил быстрее, уверенней. Ворона отложила газету, Сыч с Гвоздем бросили прибор с вывороченными внутренностями и принялись вытаскивать на середину комнаты распиханные по углам нагрудные и наспинные водонепроницаемые рюкзаки.
— Что происходит? — Напуганная непонятной суетой, Эвридика устремила умоляющий взгляд на Генку, хмуро кусавшего губы с видом человека, поставленного перед нелегким выбором.
— Надо уходить, — ответила вместо него Оторва. — Травленый чует, что охота за нами началась и времени в обрез.
— Он же спал! Откуда он может знать?..
— Потому и знает, что спал. Он, как и я, мутант. Врожденный. Матушка его сильно хотела плод вытравить, а вместо этого ясновидящего миру подарила. Если б не он, фиг бы ребята узнали, что меня мцимовцы сграбастали, — торопливо пояснила Оторва, извлекая из накрытого брезентом ящика гидрокостюм. — Не стой ты, ради Христа, как чучело! Твоя «гидра» где-то здесь, напяливай ее и старайся от меня не отставать, коли жизнь дорога!
Тертый недовольно спросил ее о чем-то по-русски, указывая глазами на Эвридику, но Оторва злобно ощерилась и, судя по всему, велела ему заткнуться и не лезть с советами, пока не спрашивают.
«Решают, как со мной быть!» — догадалась молодая женщина, но тут Оторва сунула ей в руки рыжую «гидру», и стало не до переживаний. Сыч с Гвоздем уже прилаживали «жабры», и Эвридика заторопилась, не желая заставлять курсантов ждать себя, поскольку в отсутствие Радова они явно не намерены были цацкаться с докучливой гостьей.
Ввиду «Юбилейного» Юрий Афанасьевич ощутил странную тревогу, заставившую его несколько подкорректировать свои планы. Прежде чем навестить Ольгу и проверить, уютно ли чувствует она себя в бывшем логове Хитреца Яна, он решил заглянуть в Укрывище. Полиция Санкт-Петербурга особой расторопностью не отличалась, и до завтрашнего дня ребята могли бы без особого риска побыть тут, тем более что Травленого они наверняка уложили спать и в случае чего он предупредит их о приближении опасности. Однако интуиции своей Радов доверял, а вовремя подстеленная в нужном месте соломка не раз выручала его из беды. Раз уж все равно им к Сан Ванычу перебираться, так незачем дело в долгий ящик откладывать. Негоже, конечно, светить это место Эвридике, но за полдня другого он ей так и так не подыщет. Ни к Ольге же ее тащить. А, собственно, почему бы и нет? Два человека там со всеми удобствами разместятся, ему-то все равно надо ребятам «мост» для переброски за кордон организовать, да и о себе позаботиться.
Неожиданно пришедшая в голову мысль относительно дальнейшего места пребывания Эвридики настолько понравилась Юрию Афанасьевичу, что, натягивая гидрокостюм, он даже начал легкомысленно что-то насвистывать и под воду ушел в самом благостном расположении духа. Об Укрывище знало десятка два курсантов, и, не считая его достаточно надежным, Радов не собирался им больше пользоваться, а потому, не приняв никаких конспиративных мер, подогнал лодку прямо к старинному заводскому зданию из красного кирпича. Теперь ему надо было спуститься ко входу в подвал, набрать код на стандартном шлюзовом замке и…
Таблички с надписью «Посторонним вход воспрещен», висевшей с незапамятных времен на проржавевшей двери в цех, расположенной слева от входа в подвал, на месте не было. Юрий Афанасьевич замер, осмотрелся по сторонам и принялся медленно выгребать наверх. Подъем с глубины 18 метров предусматривает время декомпрессии 2 минуты, дабы пузырьки растворенного в крови азота не закупорили кровеносные сосуды. Правила эти писаны, разумеется, не для шаркменов. но спешить в данном случае необходимости не было, а вот обдумать увиденное очень даже стоило.
Исчезновение таблички могло означать только одно — Травленый почуял опасность и ребята рванули к Сан Ванычу. Будем надеяться, они сделали это своевременно. Но каким образом копы сумели так быстро пронюхать об Укрывище? Отпущенные на месячные каникулы курсанты официально еще не уведомлены о том. что Радов с осколками его «дюжины» находятся в розыске. Чернов постарается замять это дело — на допросы таскать никого не будут, и, уж во всяком случае, их не успели бы провести за сутки, истекшие с момента налета на филиал МЦИМа. Стало быть, Илья Михайлович знал о существовании Укрывища и, дабы снять с себя подозрение в пособничестве преступникам, сообщил о нем кому следует. Либо кто-то из курсантов успел информировать куратора об Укрывище уже после налета. То есть кто-то из его «дюжины» знал о замыслах товарищей и заложил их в чаянии грядущих благ, не дожидаясь начала дознания. Вот это было бы уже из рук вон плохо. Надо предупредить ребят, чтобы не вступали в контакты с бывшими сокурсниками, иначе вычислят их и повяжут с быстротой прямо-таки изумительной.