Проклятый кровью
Шрифт:
— Покончи с этим.
— Нет.
— Я никогда не любила тебя, ты знаешь.
Он крепче сжал пистолет.
— Ты врешь. Я был там. Помнишь?
— И они называют женщин сентиментальными.
Она ползла вдоль стены, пытаясь сбежать от него не смотря на то, что не могла ходить.
— Я никогда не любила тебя. И никогда не полюблю.
Он не слушал. Он не мог позволить себе сомневаться. Если они были обречены быть вместе, у них есть путь, которому они должны были следовать. Но этот путь был рискованным, а нить надежды — тоньше
— Алия, я не должен был бить…
Она схватила его, нанося удар снизу вверх. Его голова откинулась и зубы сломались друг об друга.
— Проклятье!
Он дернулся инстинктивно, дав ей пощечину с такой силой, что у него рука онемела до запястья, она ответила ему жгучим ударом в ухо.
Он стерпел эту пощечину, и она дала ему еще одну. И еще одну. Она била его пока, у него не начало гореть лицо и звенеть в ушах. Он принимал все ее удары, расплачиваясь за ее кровь, давая ей возможность выплеснуть свой гнев. Даже измазанная застывшей пеной и кровоточащая — истекая кровью из пулевого ранения, которое он нанес ей — она была преисполнена благодати, быстра и горела как пламя.
Боже, помоги мне. Мне кажется, я схожу с ума. Обломок зуба болтался у него под языком. Он был удивительно, необъяснимо счастлив.
Когда ее удары замедлились, он выплюнул сломанный зуб и довольно честно признался:
— Я могу провести так всю ночь.
В ярости прикрыв глаза, она ударила его еще сильнее.
— Да пошел ты. Что ты здесь делаешь? Отомстить было твоей идеей?
— Думаешь, это моя идея?
— Ты находишься в моем доме, придурок. С оружием в руках ты стрелял в меня.
Так оно и было. Михаил опустил перед ней полуавтоматический пистолет, извлек магазин и кинул его на софу, тщательно избегая начала следующего раунда.
Если бы он был Алексом, то он сказал бы что-то приятное и послал бы ей кривую ухмылку. Грэгори бы … хорошо, он не понимал, что женщины видели в Грэгори, как это ни странно. Но независимо от того, что именно это было, у него этого не было. Михаил знал, что он был холодным, сдержанным и совершенно непривлекательным для женщин, и у него не было никакого опыта в ухаживании.
Он умел быть только практичным.
ГЛАВА 6
Светлая кожа Михаила вспыхнула с отпечатком ее руки, и его глаза наполнились дьявольским светом.
— Твое плечо — там сквозная рана? — спросил он.
В ответ она посмотрела на отверстие от пули в стене, чуть выше нее. Пуля прошла только под ключицей, но она могла шевелить рукой, так что рана не так уж серьезна.
— Я могу осмотреть твою спину?
Возможно, сказывалась потеря крови, потому что то, как он говорил, почти, заставило ее рассмеяться. Какая забота, он был внимательным домашним захватчиком. Ее и раньше подстреливали, как и его, о чем говорили его шрамы. Они оба знали,
— Прекрати играть в доктора. Ты не за этим прибыл сюда.
— Я пришел не для того, чтобы причинить тебе вред.
— В самом деле? Мне не показалось, когда ты швырял меня головой о вентяционную шахту?
Михаил задумался над этим.
— Это правда. — Он кивнул, совершенно серьезно ответив. — Я получал от этого удовольствие.
Потеря крови сделала свое дело — она смеялась. Он удивленно посмотрел на нее, сбитый с толку
— Но я обещаю, это не войдет у меня в привычку.
Она рассмеялась еще громче, закрывая лицо руками. Она никогда не думала, что у нее когда — нибудь, может состояться такого рода беседа.
Сквозь пальцы она видела, как Михаила озабоченно нахмурил брови.
— Пожалуйста, позволь мне осмотреть твою спину.
Алия резко прекратила смеяться. Она не любила поворачиваться задом к кому-либо, и еще меньше ей нравились люди, смотрящие на ее спину.
Он поднял руки вверх ладонями.
— Я только хочу посмотреть, в каком состоянии находиться рана.
Скривившись от боли, она выдвинула плечо вперед, таким образом, что он мог видеть только ее рану, а не всю спину.
Аккуратно, он дотронулся до ее плеча в нескольких местах. Она закусила губу, чтобы удержаться от крика.
— Довольно неплохо. Я подозреваю, что на лопатке трещина, но она не сломана.
Его пальцы, прошлись дальше от раны, вслед по линии позвоночника.
— Откуда появились эти шрамы?
Проклятие. Конечно, он бы их заметил. Конечно, он бы о них спросил. Она никогда никому не говорила правду, но ему решила рассказать. Возможно, потому что она была слишком истощена, чтобы лгать. Возможно, потому что и он был частью этой истории тоже.
— Это сделал мой отец.
Он повернулся к ней лицом.
— За что?
— За тебя.
Она не могла не улыбнуться этой мысли. Это была вымученная улыбка.
— За то, что я тебя бросила. Ну, на самом деле, за мой побег с Жаном. Когда мой отец нашел нас, Жан отдал меня без сопротивления. Но я боролась. Я пыталась убежать. Когда он поймал меня, он придавил меня багажником автомобиля, схватил антенну и отхлестал меня ею.
— Он избивал тебя, до тех пор, пока ты не перестала сопротивляться.
Эти русские глаза, делавшие его взгляд таким печальным, теперь превратились в темные колодцы.
Она кивнула. После избиения он управлял ее владениями от Луизианы до Марракеша, а ее запер в старой цистерне в их подвале, где вода достигала лодыжек, и по стенам ползали насекомые. Он не освобождал ее, пока она не согласилась на быстро заключенный брак с каким-то толстым албанским “оправданием за принца”, брак должен был спасти репутацию семьи. Она “согласилась” на эту договоренность, в то время как ее брат, Дрисс, сидел на ее груди, а другой брат, Сэми, держал ее за лодыжки.