Проклятый кровью
Шрифт:
Конечно, она убежала при первой же возможности: непосредственно из-за алтаря. Ее отец поклялся убить ее. Она сбежала в Китай и отдалась на милосердие Сан Бина, принца Гонконга. До этого они как-то встречались летом в Нью-Йорке, и она помнила, как он смотрел на нее.
Сан преподал ей уроки власти. Все их уроки проходили в спальне. Никаким другим образом он бы с женщиной не общался. Это было правилом для всех принцев, она училась, так шли годы. Все ее возлюбленные тогда были принцами, потому что никто больше не мог защитить ее от ее отца.
Принцы были лучшими из лучших
Каждый принц, которого она встречала, хотел ее. Не потому что она была молода и привлекательна — у них и так было достаточно женщин, чтобы выбрать — а потому, что они могли ощутить ее скрытую мощь, так что унижение ее, доставляло им большее удовольствие. И она была буквально унижена, снова и снова. Она даже носила золотой поводок, для одного из них.
Никто из них даже не мог представить, что она когда-нибудь станет угрозой. Да и сама она никогда не могла себе этого представить. По началу, все чего она хотела — была защита. И на протяжении многих лет, она мирилась с сексуальным рабством, хотя это не было для нее естественным. Это была цена, за возможность спать в кровати принца. Некоторые из ее принцев были садистами. Остальные были настоящими придурками, которые хорошо обучили ее. Но никто из них не понимал насколько внимательно она слушала и наблюдала за тем, что они делали за пределами спальни.
Она стала своего рода товаром, сокровищем, которое переходило из рук в руки. Обычно она разрабатывала схемы своих переходов, но иногда она лажала и оказывалась в плохих местах. Но куда бы она не пошла, она продолжала учиться. Как рука, раздающая конфетки, она имела неограниченный доступ к их жизням. Она делала им минет, пока они разрабатывали стратегию со своими помощниками. Она была прикована наручниками, в то время как они интересовались делами своих империй.
К тому времени, как она создала свою собственную империю, она разбиралась, возможно, лучше, чем любой другой вампир, в запутанных нитях власти и влияния, которые управлявляют их миром — потому, что она видела это со всех сторон.
Используя это знание, она добилась привилегий принца, включая право доминирования в спальне. Она не отдаст никому другому, приобретенную с таким трудом, власть, ни за какие деньги.
Михаил может проявить к ней симпатию на несколько мгновений. Однажды они уже были друзьями — и этим он отличался от всех принцев, которых она когда-либо знала. Но если он женится на ней, он, как и все остальные принцы, будет ожидать от нее подчинения. Он прибыл, полный воинственной решимости предъявить свои требования, вооружившись веревкой, которая тысячилетиями использовалась для приручения невест. Фостины были бы ничем, если бы не Старая Школа.
— Я не хочу, чтобы у тебя появились еще шрамы, — сказал Михаил.
Смущенная, она посмотрела на него.
— Я хочу залечить твое плечо.
Она выдержала его взгляд, пытаясь прочесть его намерения. Он смотрел на нее настойчиво, давя на нее своей волей. Если бы он был ее помощником, она бы свалила его на землю, если бы он посмотрел на нее вот так.
Да, слюна вампира заживляла. Она выделялась, чтобы заживлять раны людям, но и достаточно хорошо помогала и вампирам тоже. Но он не предлагал заживить крошечную колотую рану — он хотел высосать на ее порванной плоти. От этой идеи у нее в желудке все перевернулось. Но в то же самое время, она должна была признать, что перспектива касания его языка к ее кожа сделала ее немного горячей. Ранение серьезнее, чем я думала. Я схожу с ума.
— Ты потеряла много крови.
— Действительно? И как же это произошло?
Она подтянула колени к груди. Ее температура тела опустилась. То, что ей на самом деле нужно было сделать, это сдвинуться с места. Отправиться в ее комнату. Согреться. Вымыться. Вызвать врача. Но она не могла шевельнуться.
— Я знаю, это — моя ошибка.
Он вырвал одну руку от ее коленей и сжал ее пальцы своими.
— Тебе холодно.
Она выдернула свою руку.
— Так все говорят.
— Признайся, ты нуждаешься в помощи.
— Ответь мне, людоедство на самом деле — унаследованная или приобретенная черта?
Мышцы на его челюсти напряглись и глаза сузились, глядя на нее. Она осознала, что ей вроде как нравиться нажимать на его кнопочки.
— Во-первых, ты и я предназначены кормиться друг от друга, вне зависимости, веришь ты в это или нет. Во-вторых, мы должны остановить твое кровотечение. Сейчас же, — сказал он.
Поднимая руку медленно, что бы показать ей, что не хочет причинить ей вреда, он положил руку поверх ее плеча. Он не двигался, просто позволил своим пальцам расслабиться. Она не могла дышать, он казалось, держал ее.
Поворачивая руку, он подцепил одним пальцем лямку ее ночной рубашки — или того, что осталось от ее ночной рубашки.
— Давай объявим временное перемирие.
— К чему беспокойства?
Удары были бы предпочтительнее его близости. Он был ее врагом.
— Просто, что ты думаешь сейчас произойдет?
— Я не могу знать, что произойдет через пять минут.
Голод сделал его голос гортанным. Ее решимость пошатнулась, и ее собственный голос надломился, когда она в последний раз попыталась запротестовать.
— Я вижу будущее достаточно четко. Даже если я позволю тебе это сделать, я не собираюсь выходить за тебя замуж. Мы будем драться, снова. И я обещаю тебе ничем хорошим это не закончится.
Мрачная гримаса на его губах сказала ей, что он понял, но он собирается сделать, что хотел, в любом случае. Конечно, он это сделает. Ведь он князь.
Он убрал руку от ее раны. Боль нахлынула с потоком свежего воздуха. Вздрогнув, она повернула голову.
— Постой, — сказала она. — В твоем рту еще осталась кровь?