Проклятый Легион

Дитц Уильям Кори

— Нет, не сегодня. Я хочу, чтобы люди увидели и запомнили.

Дженнингс кивнул. Даже небритый, он все равно выглядел красивым. А Мосби уже сколько дней не вспоминала о своей внешности.

Старший сержант отпустил бойцов. Они разбились на группы и направились к разношерстной колонне автотранспорта, ждущей неподалеку. Трое бойцов II шли задом, следя, чтобы не случилось неприятностей. Дженнингс вопросительно взглянул на нее.

— Так что же дальше?

Мосби посмотрела на юг, туда, где уже сотни лет стоял древний город Лос—Анджелес, и где

мать императора построила себе дом. Мосби не могла видеть его многоэтажные башни, но знала, что они там. Она улыбнулась.

— Пора навестить одного моего старого друга. Того самого, который бросил нас в тюрьму и послал ВКФ против Альгерона.

Дженнингс кивнул:

— Отличный план. Пойдемте.

Зачем именно создавался этот комплекс и кто был архитектором этого здания, было известно только мадам Дассер и ее ближайшим родственникам. Но из него вышел довольно удобный штаб, тем более безопасный, что располагалось здание всего в нескольких милях от императорского дворца, и императорская секретная полиция, обыскав каждую комнату бесчисленное множество раз, объявила его чистым. К тому же зданием владела подставная компания, официально не имеющая никакого отношения к «Дассер Индастриз». Все это вместе означало, что у Клики есть надежное место для собраний.

Сидя в затемненной комнате, Чин—Чу обнаружил, что стал неизвестным номером историй подполья, когда смотрел голофильм о том, что некогда было его усадьбой. Нола сидела рядом, изо всех сил стараясь не плакать. Клика насчитывала уже сотни членов, но в исполнительный комитет входили только пятеро человек. Все они сейчас присутствовали, и все были в привычных просторных халатах.

Этот голофильм снимали через двадцать четыре часа после нападения секретной полиции на виллу Чин—Чу, и смотреть там было почти не на что. Дом вместе со всем его содержимым взорвали. А чтобы Чин—Чу наверняка понял, что ему хотят сказать, обломки сожгли. Две трубы еще стояли, как и рваный кусок кирпичной стены, но все остальное превратилось в груду почерневших дымящихся развалин.

— Мне очень жаль, — сказала мадам Дассер, — но мои имения тоже пострадали.

— И мои, — добавил Ари Госс.

— Мои тоже, — сказала Зорана Зикос.

— И наши, — вставила Сьюзен Ротенберг. Чин—Чу вздохнул.

— Думаю, этого следовало ожидать. Мы должны были выйти из подполья, и как только мы это сделали, они атаковали.

Нола издала придушенный звук.

— Но кое–что эти варвары проглядели… Мадам Дассер повернулась к ней:

— Проглядели? Что? Нола указала на экран.

— Смотрите… Скульптуры Серджи абсолютно нетронуты!

Все увидели, что ржавые металлические пластины, которые торговец сварил вместе, стоят себе, как стояли раньше, и засмеялись.

— Вероятно, тайная полиция решила, что кто–то уже разрушил их, — высказалась Зикос.

Чин—Чу улыбнулся и взял жену за руку.

— Смейтесь, если хотите, но у меня–то хоть есть вторая профессия, а кто из вас может сказать то же самое? Мы же не вечно будем революционерами.

— Серджи прав, — согласилась Ротенберг. — Мы должны надеяться на успех. Что произойдет, когда император будет низложен?

— Нам еще рано об этом беспокоиться, — рассудительно заметил Госс.

— Может быть, — ответила мадам Дассер, — а может быть, и нет. Давайте взглянем на отчет, который составили наши специалисты по информации и маркетингу.

Она нажала кнопку, и голокартинка распалась на тысячи световых осколков. Они закружились, погнались друг за другом и вернулись вместе, сложившись в комплект из восьми сводок, графиков и диаграмм. Будучи деловыми людьми, заговорщики выпрямились и все внимание обратили на экран. Дассер пояснила:

— Вот как выглядит ситуация. Хорошая новость заключается в том, что опрос общественного мнения, проведенный во многих местах и среди представителей разных культур, показывает, что народ согласен с нашим планом сражаться с хадатанами на краю и хочет нового руководства. Когда мы обошли императорскую пропагандистскую машину и дали населению настоящие факты, миллионы людей перешли на нашу сторону. Материал с Веретена был особенно эффективным. Граждане хотят войны и хотят ее немедленно.

— А плохие новости? — осторожно спросила Зикос.

— Плохая новость та, — ответила Дассер, — что люди не доверяют нам. Сумасшедший или нет, император олицетворяет собой стабильность, и народу это нравится, особенно когда они сравнивают его с нами. Вот, взгляните сюда. — С помощью световой указки она высветила некоторые статистические данные. — Так как мы бизнесмены и соответствуем общему определению «богатые», они боятся того, что мы можем сделать после свержения императора.

— Весьма здраво, — тихо проговорил Чин—Чу.

— Но это нечестно! — воскликнула Ротенберг. — Мы рисковали всем! Император закрыл наши компании, разрушил наши дома и приговорил нас к смерти!

— Итак, я буду кусаться, — мрачно сказала Зикос. — Каков ответ?

Мадам Дассер усмехнулась.

— Наши специалисты по связям с общественностью рекомендуют поэтапный подход. Они указывают, что Клика, составленная из безликих мужчин и женщин, мотивы которых сомнительны, выглядит менее привлекательно, чем один человек. Особенно в обществе, где вся власть была так долго сосредоточена в одних руках.

— Значит, мы должны выбрать, так сказать, представителя, — задумчиво произнес Госс.

— Или представительницу, — жестко уточнила Ротенберг.

— Верно, — подтвердила Дассер. — Специалисты по связям рекомендовали выбрать человека, который был бы членом Клики, имел самый обаятельный показатель личности, наименее угрожающее телосложение и самое большое сходство с кумирами разных культур. Такими, как Будда, Махатма Ганди, последняя императрица и Санта Клаус.

Все посмотрели на Чин—Чу. Он протестующе замахал руками.

— Нет!

Но исполнительный комитет проголосовал, и представитель был выбран.