Проклятый оборотень. История одной потерянной души
Шрифт:
– Эй, ты чего, щенок? Какого… – возмутился насильник и замахнулся на парня.
– Оставь ее, – Верн толкнул в плечо мужика, и тот, запутавшись в спущенных штанах, рухнул на спину, ругаясь почем зря.
– Мальчик, тебе чего? Дождись своей очереди, я и тебя обслужу, – произнесла женщина, поправив юбку и подняв глаза. Она тут же изменилась в лице и отшатнулась от него, споткнулась и чуть не упала, рванув за угол.
Верн так и остался стоять с тлеющей сигаретой в руках. Он узнал ее. Пятнадцать лет прошло, но мать почти не изменилась.
***
Верн
Внутренности скрутил спазм, и его вырвало. Потом Верн выпрямился, вытер рот тыльной стороной ладони, смахнул пот со лба и пару раз вдохнул. Он решил, что нужно поговорить с ней, развернулся и бросился к таверне. Ввалился в помещение, в котором все так же, как до его ухода, веселились мужики. Ему стали противны все и сразу. Неужели они не видят, что происходит за стенами? Люди издеваются друг над другом, женщины опустились и готовы на все за три медяка.
Про лисов и говорить не стоит, их здесь считают рабсилой. Мужчин толком не осталось – повывелись. И считаются на вес золота, причем для своей же семьи. Живут в нищете и убогости, разврате. А все почему? Потому что некий волк в один прекрасный момент решил, что он сильнее, что это место для отбросов, и решил вывести род лисий с лица Угарки. Все знают эту историю. Поговаривают, что произошло это давным-давно, в другом временном пространстве. Хотя, если посудить, как другое время может влиять на настоящее? Непонятно. Жили лисы в свое удовольствие, радовались жизни, плодились и размножались, никому ничего плохого не сделали. Да, может, между собой и ругались. Но кто не ругается?
Верн прошел среди рядов столов и приблизился к барной стойке, за которой стоял лис, он даже не скрывал своего обличия: уши, белая, волосатая морда, клыки и желтые светящиеся глаза. Верн был уверен, что под стойкой есть еще и хвост. Из одежды только кожаная жилетка и брюки. Он натирал стаканы грязным полотенцем.
– Чего тебе, гибрид? – он вскинулся и уверенно повел носом, поднял глаза и сверкнул клыками, проведя по ним языком.
– Дерзкий? Нарваться хочешь? – выпалил Верн.
– С чего бы это? Работаю, удовлетворяю потребности местной живности…
Верн перегнулся через стойку и схватил лиса за грудки, тот сразу притих и поджал уши.
– Ублажаешь, значит… Ну и как оно? Ублажишь меня? Где твои девочки? Показывай давай всех, – прорычал дарк.
– В подсобке сидят, ждут, когда придет новый клиент. Тебе какую? – уже тише спросил лис, нависая над столешницей и цепляясь за нее руками.
– Ту, что с русыми волосами, сегодня стояла в смене за таверной.
– Гайя, что ли? Ну, так она вроде ушла, собралась и сразу ушла, как обслужила
– Адрес говори.
– Не положено.
– Не зли меня, лис, я всю твою таверну по доскам разберу, ровное место останется. Понял?
– Понял, – сглотнул лис и забегал глазами в поисках помощи, но никто не рвался в бой против Верна, все затихли и ждали дальнейших действий. – Иди в сторону леса, там она живет, никто дальше не ходит, страшные там места, а она каждую ночь туда домой идет, никто не суется на болота.
– На болота, значит, спасибо, – Верн отпустил лиса, и тот даже вздохнул с облегчением.
– Заслужил. – Гибрид бросил пару медяков на стойку.
***
Он шел через лес к болотам, о которых ему уже рассказывал гибрид Дон. «Вернись!» Тот, с которым он сюда и пришел.
Смеркалось, если можно так сказать, заходило красное солнце и восходила красная луна, освещая путь дарка. «Вернись!» Длинная трава в полный рост по сторонам узкой тропинки цеплялась к куртке и стегала по лицу. Штаны липли к ногам, руки стали влажные от травы и вечернего тумана, сапоги промокли, и накрывало тоскливое состояние. Вели вперед только детская обида и злость. «Вернись!»
– Не приближайся, путник, – послышался женский голос.
– Я ненадолго, не переживай… – пробубнил себе под нос Верн и прибавил шага. Он вышел на поляну, посередине стояла ветхая избушка с покосившейся крышей и дверью. Окна забиты, повсюду болотные кочки и смрад тухлятины.
– Стой, говорю! Кто ты? Чего тебе нужно? – снова послышалось со всех сторон.
– Выходи давай, я тебе и расскажу, с глазу на глаз, так сказать…
– Цербиш? Это ты? Зачем ты пришел?
– Цербиш? Все еще чокнутая? Выходи, старая ведьма! – прорычал Верн.
На поляну вышла прекрасная дева, облаченная в светлое платье в пол, подпоясанное лентой, на голове венок из трав.
– Говори, зачем пришел, и убирайся.
А зачем он пришел? Теперь он и сам не знал. Увидеть хотел? Увидел. Что теперь? Узнать, почему бросила? Зачем? Что это изменит? Он вырос, стал сильнее благодаря ее поступку. Услышать, что она раскаивается и просит прощения? Зачем ему это? Узнать, брат у него или сестра, жив ли? Зачем?
Она стояла в свете луны, красивая, свежая, какой он помнил ее в детстве.
Верн сделал шаг, еще. «Остановись и иди назад!» Она стояла на месте, настороженно наблюдая за ним. Двигался к ней, по колено утопая в вязи болота.
– Мама, – шепотом произнес Верн, не решаясь посмотреть ей в глаза.
Ну, вдруг она бросится ему на грудь и будет молить о прощении! Скажет, что любит его и все будет хорошо, теперь все будет хорошо! Она станет восхищаться им, поддержит его и пойдет с ним. Он готов простить ей все, готов увести ее за собой и станет заботиться о ней. Надежда теплилась внутри.