Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди
Шрифт:
Беседу их нарушил Княжич, обрядившись в свою новую одежду. Иван поинтересовался у хозяина:
– Пан Иосиф, а как у вас с оружием?
Кольцо с торговцем взглянули на него и невольно залюбовались юношей. В собольей шапке, шляхетском кунтуше да новеньких сапожках он впрямь стал похож на княжича, но не станичника, а настоящего отпрыска княжеского рода.
– Ну ты горазд, – с удивлением и малой толикой насмешки оценил побратимовы наряды Ванька-старший. – Шляхтич, да и только, хоть сейчас лазутчиком в Речу Посполиту14 можно посылать.
– Оружие достойное имеется, но хватит ли на него денег у пана казака, – уже без всякого стеснения спросил Иосиф.
Ванька принялся выкладывать на стол содержимое своей сумы, вопрошающе глядя на купца. Тот ловко отделил золотые монеты от серебряных, ссыпал серебро обратно в сумку и снисходительно изрек:
– Я полагаю, этого достаточно.
Кивнув Ивану, мол, иди за мной, он вышел в сенцы, запалил светильник, после чего открыл едва приметную дверцу в чулан. Тусклый огонек чадящей масляной лампады осветил развешанные по стенам сабли, кольчуги, пистоли, расставленные в ряд мушкеты с пищалями и еще много всякого оружия.
И в этот раз Иван довольно быстро сделал выбор, который пал на саблю со слегка изогнутым, отливающим голубоватым блеском клинком, в нарядных, украшенных золотыми звездочками ножнах, пистоль, почти такую же, какую добыл на струге у опричников, и короткую, сподручную для конного бойца пищаль. На жест хозяина в сторону кольчуг Княжич лишь махнул рукой. Не объяснять же пану, что броня у него есть, да непростая, а с царским золотым орлом. Он уже собрался идти обратно в горницу, где их ожидал Кольцо, когда Иосиф собственноручно снял со стены и вручил ему пороховницу из простого бычьего рога, но с красивой серебряной крышкой, да узкий трехгранный наконечник для копья, явно иноземной стали.
– Так для нашего расчета честнее будет, – пояснил купец.
Увидев выбранную Ванькой воинскую справу, побратим взглянул на его золото, что по-прежнему лежало на столе, и одобрительно кивнул. Уже собравшись уходить, он мимоходом глянул в невесть откуда появившийся у пана ларец, вынул из него два перстня, с рубином да яхонтом, тоже одарив торговца изрядной горстью золотых монет. Иосиф провожал столь дорогих гостей аж до самой калитки.
– Ну что, купец, как говорится, и нам хорошо, и тебе не обидно, – похлопал по плечу его Кольцо. – О том, что в городе меня не видел и ничего не слышал обо мне, я думаю, предупреждать тебя не надо.
Княжич на прощание лишь кивнул, еще раз взглянув в глаза хозяину, в которых увидал не только страх, но и плохо скрытую за благостной улыбкой неприязнь.
14
Из города казаки выехали беспрепятственно. Стражи у ворот лишь проводили их недружелюбными взглядами, но вступать в какие-либо переговоры поостереглись. Большого войска в Смоленске в ту пору не было и, захоти Кольцо перевернуть в нем все вверх дном, вряд ли стрелецкий голова всего лишь с сотней своих бойцов смог бы помешать ему.
Разодетый, как жених, Иван ехал впереди ватаги рядом с атаманом. Даже не из интереса, а так, чтоб развлечься разговором, он заявил:
– Все же странный он какой-то, друг твой пан Иосиф. – Ну ты, Ванька, сказанул, – не на шутку возмутился Кольцо. – Средь барыг не то чтобы друзей, но и приятелей отродясь не имел. А знакомство, по атаманскому званию моему, мало ль с кем водить приходится. С иным порой беседуешь, винишко пьешь, а рука сама к сабле тянется, так и хрястнул бы по черепу паскуду, но нельзя. Кто богатую добычу укажет, кто купит ее? У кого сам что нужное приобретешь, да так, чтоб о происхождении твоих денег не спросили. Это вы с Герасимом счастливые люди, сидите в церкви, кроме бога, никого не знаете.
Малость успокоившись, он продолжил поучать своего юного собрата.
– А про торгашей не думай, что они такие тихие да ласковые. Погоди, рано или поздно эти твари хитроблудые огромадную силу обретут, всем нам место под солнцем укажут. Того ж Иосифа возьми. Ты за тряпки ему, считай, все деньги отдал и еще от счастья сияешь. А другие казачки сколько золота да серебра за сивуху да блудниц по кабакам спустили, но кабаки-то все в округе Иосифу принадлежат. Вот и получается, что пан одною хитростью головы своей, в отличие от нас, ни под саблю, ни под петлю палача не подставляя и царского любимца осадил и немалые деньжищи положил в карман. Нет, Ванька, нету правды на земле. Коли станешь жить по совести, не обманывать людей да грабежом не заниматься – весь свой век в рванье проходишь и будешь милостыней питаться, правда, ежели ее еще дадут.
С полчаса они ехали молча, притихший Княжич больше не пытался завести беседу, Кольцо продолжил ее сам.
– Друг Иосиф, говоришь, – усмехнулся он. – Дружба, парень, редкостная вещь. Я вот прожил тридцать лет, а настоящим другом только твоего отца да вон Степана могу назвать, а более, пожалуй, некого. Ну разве что еще Ерему.
Окинув Княжича печальным взглядом и, видно, догадавшись о его намерении покинуть вольницу разбойную, атаман добавил:
– Не знаю почему, но ежли наши пути-дороги разойдутся, мне очень досадно будет.
– О дружбе ты верно говоришь – это как судьба распорядится, а вот в том, что мы теперь врагами никогда не станем, будь уверен, – тяжело вздохнув, ответил Иван.
– Ну, по нынешним временам это тоже немало, – уже весело заверил Кольцо. – Понапрасну не грусти, казак. Будь счастлив от того, что остался жив, непокалечен, чего ещето воину надобно? Воля с нами, кони добрые под нами, дорог впереди много, а потому живи, Иван, и радуйся.
Секанув нарядной плетью своего породистого жеребца и крикнув «Догоняй!» лихой разбойник помчался по бескрайней степи, увлекая за собою Княжича и остальных казаков.
15
Вопреки опасениям Ивана, его встреча с Герасимом не сопровождалась ни упреками, ни вообще какими-либо объяснениями. Воротившись к родным местам далеко за полночь, он первым делом поклонился кресту на маминой могиле, что был ясно виден даже при луне, и только после этого направился, но не до родительского дому, а к церкви. Несмотря на поздний час, в окнах божьей обители горел огонь. Привязав коня к ограде, Княжич поднялся на крыльцо. Сидевший на скамье у входа святой отец, заслышав Ванькины шаги, поднял голову. Увидав своего блудного воспитанника, он совсем обыденным голосом спросил: