Проклятый
Шрифт:
Горестная гримаса стражника выдавала его тяжкие на сей счет сомнения. Когда Кар тяжело грохнулся на скамью рядом, тот едва удостоил его взгляда. Шрамолицый, напротив, сразу оторвался от пустой кружки.
– Что за новости, – прорычал он. – Не помню тебя!
– И я тебя не помню, – согласился Кар.
Стражник хохотнул.
– Умен! Меня здесь все знают. А ты кто таков?
– Какая разница, если выпивку беру на всех? – Кар вальяжно, будто вельможа на отдыхе, махнул подошедшему хозяину.
– Эй, я тоже… Мне тоже! – забеспокоился
Икнув, Кар нетвердо повторил:
– Ему тоже.
– Есть будете? – грубовато поинтересовался хозяин.
– Неси, – величественно разрешил Кар и снова икнул. – Все неси!
Он потряс кошель, склонив голову, прислушался к звону монет. Усмехнувшись, хозяин отправился выполнять заказ. Шрамолицый немного смягчился.
– Ладно уж, выпью с тобой, раз просишь, – пробурчал он. – Но капюшон твой мне не по нутру!
– И мне он тоже не по нутру, – печально признался Кар. – Но она сказала, таких уродов, как я, сроду не видела…
Стражники разразились лающим смехом. За другими столами начали оглядываться, чего Кар совсем не хотел.
– А ты сними капюшон-то! – предложил любитель девушек. – Мы и решим, какой ты урод!
– Сниму, – согласился Кар, поднимая принесенную хозяином кружку. – Когда… Совсем… Напьюсь!
Вслед за выпивкой на столе появилась еда, и повеселевшие стражники не заставили повторять приглашение. Скоро выяснилось, что зовут их Актус и Гремон, что жалования они не видали с весны, потому как молодая герцогиня и думать не думает о слугах да и сама, поговаривают, уже в долгах, и давно пора искать место получше; к тому же скоро война, и оба подумывают завербоваться в императорское войско…
Кар ел и пил мало, молясь, чтобы стражники не заметили его сдержанности. Ни объедаться, ни тем более напиваться не входило в его планы. К тому же баранина оказалась частью подгоревшей, частью – недожаренной, хлеб – перекисшим, а пироги после Гарионовой стряпни не хотелось называть пирогами. Но к тому времени, как пожилой господин выбрал-таки себе девицу по вкусу, стол опустел. Тогда Кар заказал еще вина. И еще, все больше чувствуя себя игроком, чья удача вот-вот ускользнет из рук. С двумя не столковаться, это ясно. Если не получится…
Девушка прошла, покачивая бедрами, через зал к стойке. Ее грязно-алое, местами порванное платье в неверном свете выглядело почти нарядным, дешевые украшения блестели, как настоящие драгоценности. Личико было миловидным, даже если знать, что румянцем на щеках и задорным блеском в глазах девушка обязана больше вину, чем здоровью и молодости.
Актус проводил ее взглядом.
– Кра-асавица, – невнятно протянул Кар.
– Ты слишком пьян, – огрызнулся стражник.
– Да к тому же урод, – шрамолицый Гремон утробно хрюкнул и опять приложился к кружке.
– У меня есть деньги… – Кар опять позвенел кошельком, потом громко зевнул. – Я приглашу девчонку…
Он уронил голову на стол и захрапел. Стражники сидели молча. Время шло, и Кар уже решил, что просчитался, когда тяжелый вздох Актуса ознаменовал окончание поединка с совестью, и мозолистая рука потянулась к кошелю. Кар выждал мгновение и поднял голову.
– Не-е, – старательно произнес он. – Не трогай.
Застигнутый врасплох Актус схватился за меч, Гремон, помедлив, тоже. Кар, словно не замечая, поднес к губам кружку.
– Но я же могу дать в долг? – спросил он словно сам себя. Сделав глоток, ответил рассудительно: – Могу. Хочешь, я дам тебе в долг?
На лице Актуса отразилась работа мысли. Пальцы на рукояти меча разжались.
– А как я тебе верну? – спросил он наконец.
Кар долго думал. Стражники уставились с таким живым интересом, что он чуть не рассмеялся.
– А давай я приду сюда через неделю?
Актус грохнул на стол руку ладонью вверх в общепринятом жесте сделки.
– А ты ничего парень, хоть и урод!
Кар с размаху ударил его ладонь своей.
– И мы за это выпьем! – провозгласил он.
– Давай лучше деньги, – опасливо бормотнул Актус. – Уйдет…
Спровадив его, Кар наставил указующий перст на Гремона.
– А ты со мной выпьешь?
– Отчего ж не выпить, – согласился тот. – Ты как домой-то пойдешь? На ногах стоять сможешь?
– Не, – печально признался Кар и безразлично махнул рукой.
Через полчаса он покидал таверну, тяжело опираясь на плечо стражника, чье имя будило столь неприятные воспоминания. Актус об руку с красоткой ушли раньше. Когда огни таверны остались за углом и очертания домов скрыла ночная тьма, Кар выпрямился.
– А что, – спросил он. – Не найти ли нам пару хорошеньких девчонок?
– Да ты ж с ног валишься, урод! – рассмеялся Гремон.
– Я на воздухе про-трез-вел, – сообщил Кар. – Пошли к девчонкам!
– Да где ж ты их возьмешь среди ночи?
– А что, у вас в замке одни уродливые кухарки?
– В замке-то? Там есть. Да только не для таких, как ты.
– Веди, – распорядился Кар.
Гремон начал сердиться.
– Нельзя, я тебе говорю. Показывай, где твой дом, а то раздумаю провожать.
– А почему нельзя?
Простой этот вопрос заставил стражника глубоко задуматься.
– Потому что я стерегу замок от всякого сброда, – наконец изрек он.
– А я не сброд, – возразил Кар. – И ты сейчас не на службе. И все равно тебе не платят.
– Не платят, – согласился Гремон.
– А зачем тебе их стеречь, если они не платят?
– Незачем, – признал Гремон после раздумья. – А ты заплатишь?
– Заплачу.
Чем ближе к замку, тем труднее было изображать неспешную походку пьяницы. Кар сдерживался, чтобы не припустить бегом. Гремон же, напротив, спотыкался все чаще, и в конце пути уже он повис на плечах у Кара. Так, обнявшись, они достигли калитки, устроенной возле замковых ворот так, чтобы совершенно сливаться со стеной.