Проклятый
Шрифт:
– Обвиняет Бог, – раздался голос жреца.
– Чьими устами говорит Бог? – спросил Эриан.
– Я стою между Богом и Империей, чтобы изрекать его волю и хранить закон, – ответил жрец. – Моими устами говорит Бог.
– В чем ты обвиняешь брата-принца Империи?
– В убийстве его величества императора Атуана, в намерениях убить его величество императора Эриана, в домогательствах имперского престола и в колдовстве.
– Какого наказания требуешь ты для брата-принца?
– Смертной казни.
Эриан кивнул защитнику. Тот выступил вперед. Кар с безразличием отметил
– Ваше величество, ваша святость, – с хрипотцой начал тот. – Осудить члена императорской семьи можно лишь при наличии ясных и неопровержимых доказательств. Таков закон Империи, закон Бога. И согласно закону я спрашиваю: кто может подтвердить виновность брата-принца? Ибо, если таких не найдется, должно вам признать его невиновным.
– Герцогиня Тосская может подтвердить его виновность, – сказал жрец.
Взор императора обратился к распорядителю суда.
– Герцогиня Тосская отсутствует, – громко сказал тот. – Баронесса Урнская станет говорить от имени племянницы.
– Позволяю, – кивнул Эриан.
Кар перестал слушать. Он знал, что будет дальше, предвидел все слова ожидавшей в первых рядах баронессы Тассии, Баргата, стражников и придворных, всех, кто был во дворце в ночь смерти императора. Грифон рвался вниз, Кар устал сдерживать его. Устал молчать в ответ на его жалобное «Почему?!»
«Хватит, Ветер! – взмолился Кар. – Успокойся! Я не могу уйти с тобой, не могу жить дальше так, как жил. Если любишь меня – пойми!»
«Нет!!!»
Словно неразумная тварь, Ветер снова и снова бился об упругую магическую преграду. И Кар, краем сознания следя за судом, снова и снова расходовал драгоценную Силу, не пуская грифона вниз.
А когда баронесса Тассия, окончив рассказ, отступила от помоста, с Каром заговорила тьма.
«Ты готов умереть, лишь бы ослушаться меня?»
«Да. Разве мы не простились вчера, Сильнейший?» – ответил Кар.
«Ты можешь вернуть мое доверие, – шепнула тьма. – Пусть грифон спасет тебя. Ударь в сердце императора, тебе еще хватит Силы. Ничего не потеряно, Амон!»
«Мое имя Карий. Нет».
«Ты безумен! Зачем тебе умирать?»
«Что такое высшая магия, Сильнейший?»
«Выполни мою волю, и ты узнаешь!»
«Это ответ? Высшая магия – магия воли?»
«Нет!»
«Я всегда выполнял твою волю, – сказал Кар отцу. – С той самой ночи, как бежал. Я думал, что принимаю решения сам, но это был ты. Сейчас, впервые, я тебе не подчиняюсь. И знаешь, мне это нравится, Сильнейший. Думаю, это стоит отрубленной головы».
«Ты ничтожество», – прошипела тьма, и в ее шепоте Кар услышал бессилие.
«Прилетайте, – сказал он. – Великие маги, прилетайте на грифонах. Здесь тысячи дикарей, попробуйте подчинить их всех. Или нападите. Магия и грифоны против арбалетов и мечей. Проявите свое могущество, Сильные! Разве ничтожный полукровка может помешать вашим планам?»
«В последний раз предлагаю – одумайся!»
«Послушай его!» – вскричал грифон.
«Не принимай его сторону, Ветер, – отрезал Кар. – Он мой враг. А ты?»
Грифон тонко вскрикнул от боли. Сердце Кара сдавила жалость.
«Прости меня, – попросил он. – Мой Ветер, мой единственный друг, ты мне дороже всего на свете. Но сейчас улетай».
«Нет!!!»
Воздух бурлил от множества чувств: страх и жадное предчувствие крови, любопытство, благочестивая ненависть и снова страх. Над головами знати, что съехалась на вчерашний праздник со всей Империи, над простонародьем, столпившимся по краям площади, дрожал солнечный свет. Взгляд Кара скользил по лицам, в памяти всплывали полузабытые имена и титулы. Ответные взгляды были кратки. Но за страхом и благочестием многих, кто прятал глаза, Кар видел стыд и сожаление. Он зря плохо думал о людях. Не все поверили красавице Лаите, не все услышали глас Божий в устах Верховного жреца.
Никто не воспротивится ему, что правит раем и адом, что держит в руках закон и самого Бога. Никто не вступится за Кара, когда его поведут к плахе. Никто. И Кар, годами творивший зло под властью Сильнейшего, не станет их винить. Власть Амона схожа со властью Верховного жреца: обе отнимают волю, оставляя взамен страх.
Отзвучали речи свидетелей, склонил голову, признавая поражение, защитник. Взлетел над площадью могучий голос жреца:
– Истинные люди запомнят этот день, день торжества справедливости. Бог, даровавший своим людям победу над проклятым племенем, устами своих жрецов утвердил закон. Любой, кто нарушит его, будь то крестьянин, дворянин или император, падет под ударом проклятия. Многие скорби пришли в Империю оттого, что закон был нарушен и сын проклятого племени принят в императорский дом. Неурожаи следовали за болезнями, еретики побеждали в сражениях. Империя страдала. Я, кто поставлен между Империей и Богом, хранил молчание, ибо власти небесной должно идти об руку с властью земной. Но сегодня истина торжествует. Власть земная предаст смерти колдуна, и Бог возвратит свое благоволение Империи, склонившейся перед властью небесной.
Невероятно, немыслимо. При императоре Атуане жрец нипочем не осмелился бы на такие речи. Но Эриан, увенчанный короной властитель, слушал без гнева и возмущения. Жрец вопреки закону объявил приговор прежде решения императора, словно вправе был судить принца Империи, но подлинный владыка лишь склонил голову. «Что с тобой сталось, брат? – подумал Кар и понял, что давно знает ответ. – Я бросил тебя, и ты стал рабом жреца, как я стал рабом Сильнейшего. Если бы я только мог все вернуть!»
– Верно ли, что Бог предал брата-принца в наши руки, дабы казнь его обратила наши сердца к покорности небесной власти? – спросил император.
– Верно, – ответствовал жрец. – По молитвам жрецов он вернулся оттуда, где прятался десять лет, и было мне откровение, что так снимется с Империи проклятие, и возвратится ее былая слава.
– Значит ли это, что власть земная должна покориться власти небесной?
– Разве мало императору доказательств?! – Верховный жрец простер руку, и голос его загремел: – Колдун, которого не могли поймать ни воины, ни сыщики, молитвами жрецов сам пришел к своей казни. Узрите величие власти небесной! Изреки приговор, император!