Проклятый
Шрифт:
Опять запели рога. Эриан поднялся с престола.
– По закону Бога и закону Империи, я признаю брата-принца виновным в убийстве его величества императора Атуана, в намерениях убить меня, в домогательствах имперского престола и в колдовстве. Есть ли у тебя, что сказать, брат-принц Карий?
В чувствах императора мешались ненависть, радость и торжество. Прошлой ночью их не было и в помине. Не понимая, Кар вгляделся в лицо молочного брата. Тот смотрел в упор, лицо было застывшей маской величия, но глаза будто силились сказать что-то. Кар опять коснулся его магией,
– Я невиновен в смерти императора Атуана, – сказал Кар. – Прочие обвинения – правда.
«Прости», – попросил он глазами. Эриан, поняв без всякой магии, коротко кивнул.
– По закону Бога и закону Империи я приговариваю брата-принца к смерти через отсечение головы. Казнь состоится завтра утром.
Никто, кроме Кара, не услышал тихих слов жреца:
– Сегодня, ваше величество.
– Поздно, ваша святость. Я уже сказал, – так же тихо ответил Эриан.
Остаток дня, сидя на холодном полу камеры, где прежде содержали провинившихся магов, Кар тщетно пытался образумить кружащего над столицей грифона. Как удержать его завтра, во время казни, Кар не знал. И подавно не знал, что будет, когда казнь свершится.
Он удивлялся, с каким спокойствием думает о завтрашнем дне. Жаль грифона, мать… и Эриана. Там, на площади, он ждал других слов. Не признания в колдовстве, в том, что брат хотел убить его и занять престол. Теперь все кончено. Если что и оставалось в императорском сердце от былой дружбы, признание Кара уничтожило все.
«Почему ты хочешь умереть?»
Кар не помнил, сколько раз уже отвечал грифону.
«Я не хочу умирать. Но еще больше не хочу служить отцу. Он все еще властен над моей судьбой. Если ты спасешь меня, все начнется снова. Я буду нести горе и смерть и в конце концов опять стану его рабом. Я не хочу».
«Мы улетим далеко, он нас не достанет! Мы – вместе!»
«Он во мне, Ветер. Я не могу от него скрыться, – и, пресекая новые споры, Кар сказал: – Выполни мою просьбу, Ветер. Найди Тагрию».
«Зачем, если ты умрешь?!»
«Отец все равно завладеет Империей. И отомстит всем, кто был мне дорог. Спаси ее, Ветер. Он не должен ее найти».
«Ты думаешь не о ней, – горько ответил грифон. – Ты не хочешь, чтобы я умер из-за тебя».
«Не хочу. Но и о ней тоже думаю».
«Мы можем уйти вместе. Забрать ее и улететь куда угодно, подальше от твоего отца!»
«И однажды он заставит меня погубить вас обоих. Нет».
Высшая магия – магия воли. Эта мысль все возвращалась, тревожа сильней, чем предстоящая смерть. Как будто нашел ответ, но понять не смог, лишь ухватил, не разумом – той частью души, что неподвластна даже Силе. Стоит понять, и оковы заклятия рухнут. Тогда не придется умирать. Кар до рези в глазах смотрел в темноту, зажигал и снова гасил магический свет. Причитания грифона рвали сердце. «Высшая магия – магия воли. Но что это значит для меня?»
Казалось, до утра еще долго, когда вновь лязгнул замок. Свет коридорных ламп рассеял темноту камеры. Но тот, кто стоял в дверях, не был стражником, пришедшим забрать осужденного на казнь. Кар поднялся, вышел навстречу – глаза в глаза.
– Надень, – сказал Эриан, протягивая тяжелый парчовый плащ.
– Эриан, я…
– Потом, – перебил император. – Надевай и пошли.
Кар подчинился. Капюшон упал на лицо.
– Идем, – сказал Эриан.
Стражники у дверей смотрели в сторону. Их чувства были просты – перед мысленным взором Кара засияли стопки золотых монет. «Император подкупает собственную стражу?» Увы, понять чувства Эриана Кар не мог. Лишь одно видел ясно: ненависть, что испытывал император на площади, предназначалась другому.
В пустых коридорах дворца неярко светили лампы. Тени метались по стенам, движением оживляя полустертые фрески. Император избегал широких коридоров, отчего путь к заветной двери на крышу стал вдвое длинней. За все время Эриан не произнес ни слова, лишь у двери прошептал:
– Поднимайся, я закрою.
Император не захватил лампы. Когда он закрыл дверь, лестница погрузилась во тьму. Кар не решился призвать магический свет. Эти ступени он мог пройти и в темноте.
Створки поддались с трудом, неприятный скрип петель резанул слух. Кар выбрался на крышу. Мгновение – и следом поднялся император.
Лунный свет заиграл на его золотых волосах. У Кара перехватило сердце. Эриан огляделся. В глазах мелькнула грусть – он тоже видел призраков. Кар открыл рот, но император заговорил первым:
– Помнишь?..
– Помню, – Кар не хотел шептать, но голос не слушался его. – Эриан, я не убивал твоего отца.
– Знаю.
– Знаешь?!
– Конечно, – кивнул император. – Твоя мать рассказала мне правду.
– И ты поверил? Ей, не жрецу?!
– Конечно.
Клубок тьмы возле сердца взвыл, будто его огрели хлыстом.
– Десять лет, Эри, – прошептал Кар. Стыд и облегчение почти ослепили его. Лицо императора расплывчато белело за дымкой подступивших слез. – Десять лет… И все это время ты знал, что я невиновен?
– Да. Кар, я каждый день ждал тебя, ждал, что ты придешь. Но ты пришел, чтобы меня убить. И это не клевета.
Что значит казнь в сравнении с этой болью – смотреть на него и знать, что предатель здесь всего один? Кар молчал.
– Держи, – Эриан распахнул плащ, и стало ясно, отчего поступь императора казалась тяжелой. Под его плащом скрывались два меча. Обнажив один, Эриан протянул его Кару. – Если все еще хочешь меня убить, сделай это. Я не стану противиться. Или, если не можешь ударить безоружного, сразимся на мечах. Что скажешь?
Лунный свет проложил серебряную дорожку на лезвии, искорками вспыхнул на мокрых ресницах. Смахнув капли с глаз, Кар принял оружие.
«Все кончено, – сказал он тьме. – Это больше, чем просто Сила. Высшая магия – магия Воли. Эриан только что возвратил мне мою».
Брошенный меч еще звенел на черепице, когда Кар опустился на колени перед своим братом и повелителем. Замер со склоненной головой.
– Кар, – Эриан протянул ему руки.
Приняв их, Кар поднялся, и Эриан первым обнял его.