Проклятый
Шрифт:
Он ждал, что дверь придется открывать магией, но та послушалась толчка. Эриан не удосужился велеть починить замок или все еще порою сбегает от императорских забот на крышу? Едва ли. Призраки-воспоминания не пощадили бы и его.
Покров невидимости – заклинание сродни магическом колпаку. Кар набросил его бессознательно, хоть в том и не было особой нужды. Дворец спал. Знакомые коридоры с потускневшими фресками на стенах окутывал полумрак. Масло в светильниках подходило к концу, но слугу, заправлявшего их, видимо, сморил сон. Даже закованные в железо стражи у дверей императорских покоев казались
Заперто, разумеется. Кар положил руку на замок. Закрыл глаза. Отец предупреждал, что материя здесь непослушна. Метал под ладонью нагрелся, когда древняя магия вступила в борьбу с магией Кара. Никому не позволено войти незваным во дворец Сильнейших. Никому – бездушным заклятиям невдомек, что хранят они чужих, что чужие давно вошли, без всякой магии, обычной животной силой. Девять столетий спустя заклятия еще действуют, не пуская хозяина домой.
«Это мой дом, – сказал мысленно Кар. – Я сын Сильнейшего и потомок древних Сильнейших. Во мне их Сила. Я пришел по праву».
Сначала показалось – все зря. Потом Кар увидел заклятие и вздрогнул. Такой магии его не учили. Истлевший от времени страж, скелет в воинских одеждах, медленно склонил голову с остатками седых волос: «Проходи, Сильный». Дверь отошла.
В коридоре пахло пылью и памятью. Кар опять зажег магический свет. Белый шарик поплыл над головой, указывая путь. В груди болело нестерпимо, хоть кричи. Кар тяжело дышал сквозь зубы. «Придет день, – подумал он, и сразу стало легче, – придет день, и я спрошу с тебя, Сильнейший, за эту ночь. И за ту, давнюю. Я служу тебе, но помню, кто во всем виноват…» Тьма у сердца не отозвалась. Будто охотничий пес, она чутко вглядывалась вперед, насторожив уши. Она узнавала здесь каждый камень, и Кар знал, что там, в Долине, хозяин тьмы сидит за каменным столом, стиснув руки, что ногти до крови вонзаются в его ладони, но Сильнейший не чувствует боли, терзаемый своими призраками. И призраки те много страшней призраков Кара.
Последняя дверь открылась быстро. Кар просто ударил в нее Силой, и заклятия послушно расступились.
Он был здесь. Призраки подступили вплотную. Шарик света погас. Еще шаг – и неровный огонь свечей заиграет на самоцветах в рукояти кинжала, на волосах мертвого императора, на мокрых щеках Лаиты. Кар сжал кулаки и шагнул вперед.
Свечи не горели. Холодным был камин. Лунный свет лился в окно, позволяя видеть резной балдахин над кроватью, повешенный на перекладину тяжелый халат. Алые покрывала, золотые локоны на подушке. Кар наклонился, вглядываясь в лицо спящего – широкие брови, густую бороду, морщину усталости на лбу. Взрослый Эриан до боли походил на императора Атуана.
«Убей», – приказала тьма.
Кар выпрямился, гневно сжав губы.
«Не мешай мне, отец. Я помню, зачем пришел. Неужели ты думал, что я зарежу его спящего, как вор?»
«Я говорил тебе, что не время играть в дикарскую честь!»
«Он Эриан, а не один из твоих рабов. Мне безразлично, что ты думаешь. Не мешай, или я уйду, и делай все сам».
Отцовская воля ударила его, неодолимая, как лавина в горах. Тьма впилась в сердце стальным когтями. Кар будто со стороны смотрел, как его рука тянется к груди Эриана, как быстрая мысль проникает в тело императора, просачивается в кровь, тянется к сердцу. Один приказ – и оно замрет навсегда.
«Нет!!!» – Кар ударил изо всех сил, но не Эриана – тьму. Напрягся, часть за частью возвращая власть над своим телом и разумом. Тьма взвыла, вцепилась больней, но за ее злобой, за непреклонной властностью отца Кар уловил испуг. Уловил и вырвался из стальной хватки.
«Не указывай мне, отец, – бросил он, задыхаясь. – Я твой сын, а не раб!»
И, не слушая больше, отступил от кровати.
– Просыпайся, император, – сказал он.
Глаза Эриана распахнулись, тело метнулось в сторону, как будто уходя из-под удара. В руках словно ниоткуда очутился кинжал. Странный навык для всегда окруженного стражей владыки!
Вскочив на ноги в изножье кровати, Эриан вгляделся в полумрак. Взгляд его встретился со взглядом Кара. Из груди вырвался тихий вскрик.
С ужасом, какого не испытывал давно, Кар увидел чувства императора. Радость, восторг, неверие – и ни капли страха или ненависти. Не так встречают убийцу отца и сына убитой матери.
Казалось, еще миг, и Эриан кинется обнимать его. Отступив назад, Кар обнажил меч.
– Возьми меч, император, – сказал он. – Защищайся.
– Кар… – Эриан словно и не заметил. – Кар!
Он шагнул навстречу, робко, как человек, не верящий своим глазам. Кар снова отступил.
– Возьми меч! – повторил он.
Взгляд императора скользнул по клинку и вернулся к лицу Кара. Эриан понял.
– Кар! – сказал он. – Почему?
– Возьми меч, – в горле хрустел песок, слова хрипели, увязая в нем. – Или я убью тебя безоружного.
Не отводя глаз, Эриан шагнул в сторону. Вернулся с мечом.
– Я ждал тебя. А ты пришел, чтобы меня убить. Почему?
Кар ударил, зная уже, что император уклонится. Эриан легко шагнул в сторону, сделал быстрый выпад, который Кар отбил в последний миг.
– Почему? – опять спросил Эриан.
Кар ударил снова, и снова безуспешно.
– Как ты мог, Эриан? – спросил он тогда. – Как ты мог убить ее?
– Кого, Кар? – меч Эриана описал дугу возле его груди.
– И ты спрашиваешь? – Кар едва не задел императора. Тот отпрянул – и опустил меч.
– Кого я убил, Кар? – спросил он требовательно.
Тьма зашипела, пытаясь вновь овладеть Каром. Он с усилием вырвался из черной хватки. И сказал:
– Мою мать.
– Кар, – Эриан больше не пытался поднять оружие. – Не знаю, кто тебе сказал. Это ложь.
Картины, увиденные в отцовской памяти, ожили перед глазами. Разве можно так лгать?
– Она жива, Кар! – сказал Эриан. – Тебя обманули!
– Поклянись, – прошептал Кар.
– Клянусь Богом, Кар. Она жива. Я подарил ей тот замок и озеро, где лебеди. И навещаю ее каждый раз, как смогу вырваться отсюда.
Кар медленно опустил меч.
– Стража! – крикнул Эриан.
– Ты проиграл, отец, – сказал Кар, когда распахнулись двери.
Четверо стражников ввалились внутрь – в руках мечи, на лицах сонное отупение.