Проклятый
Шрифт:
«Лети туда. И еще дальше, к востоку».
Теперь казалось – он все решил давно, еще в Долине. Радость освобождения захлестнула Кара, грифон отозвался ликующим клекотом. Тьма промолчала, да и что она могла сказать?
Исполинской золотой птицей Ветер помчался на восток.
Поначалу, не освоившись еще среди магов, Кар часто возвращался во сне. Внизу проносились города и селения Империи, тускнела в памяти магическая Долина. Каждый взмах широких грифоньих крыльев приближал Кара к землям аггаров. К Аррэтан.
Потом пришла магия. Чем больше Кар узнавал, чем лучше
Земля проплывала внизу – серая, зеленая, коричневая. Встречный ветер трепал волосы и перья, свистел в ушах. Ночь сменялась днем и день ночью. Кар и грифон, как никогда близкие, словно нечаянный побег срастил их в единое существо, не спешили. Охотились и спали, окунались при свете звезд в холодные воды озер, подолгу лежали на берегу, обсыхая и делясь мыслями. Потом возвращались в небо. Прошлое не беспокоило их, грядущее не пугало. Огромный мир со множеством открытых путей завораживал бесконечностью – так бывает в детстве, прежде, чем разочарования и тревоги скуют юную душу цепями обыденности.
Кар закрывал глаза и ловил грифоньим взглядом игру пылинок в солнечном свете, любовался прожилками на зеленых листах, трепетанием перьев быстрых стрижей. Открывал – и очертания меркли, словно видимые сквозь мутное стекло. Подняв голову к небу, он распевал полузабытые песни, а теплые ветра далеко разносили их над холмами и долинами великой Империи.
Там, в Империи, близился праздник Возрождения, день, когда Кар должен исполнить волю отца, убить императора и ввергнуть страну в смуту, дабы горстка магов с легкостью одолела сотни тысяч истинных людей. Еще не поздно было повернуть назад. Смириться. Принять, как должно сыну, отцовское наказание. Выполнить то, для чего рожден. Но Кар, упиваясь обретенной свободой, ни разу не оглянулся назад.
Он не думал, как встретят аггары его нежданное возвращение, как примут его колдовство и грифона – воплощенный кошмар всех белокожих. Не беспокоился, ждет ли еще Аррэтан. Нисколько не страшился гнева Сильнейшего. Внутри поселилось шальное безрассудство, оно пьянило, как пьянит вино, возбуждало, как предвестие битвы. И Кар не желал больше верить проклятиям.
Довольные жизнью и собой, приблизились они к землям аггаров. Показался Тосс. Мрачной язвой памяти раскинулся он среди зеленых лугов. Взгляд притянула грубая махина герцогского замка. Еще не стемнело, но в окнах башен виднелись огни. Кар отвел глаза. Предреченная судьба, высшая магия, отцовская воля – как ни назови, больное влечение к Лаите не было естественной страстью. Сейчас Кар и не взглянул бы на красавицу герцогиню.
«Здесь грифон», – прервал его раздумья Ветер.
«Здесь? Близко?»
«Нет. Улетает».
«Грифон из Долины, Ветер? Или дикий?»
«Грифон со всадником, – уверенно сказал тот. Добавил смущенно: – Я не знаю, кто это. Слишком далеко».
Что понадобилось магам на дальнем конце Империи? Обычная охота за рабами?
«Ветер! Он мог лететь за нами от Долины? Незаметно?»
Грифон ответил рассудительно:
«Если я не чувствую его, он тоже не чувствует меня».
Кар тряхнул головой, отказываясь гадать. Отцу незачем посылать кого-то следить за ним – темный клубок по-прежнему таится возле сердца. Чего бы ни искал в Тоссе неведомый маг, Кара это не касается.
Отзываясь его чувствам, Ветер полетел быстрей, и вскоре густые сумерки скрыли последнюю область Империи.
В землях аггаров вовсю разгулялась весна. Леса красовались свежей зеленью, сочные луга живым ковром стелились под копытами аггарских стад. Селения, захудалые даже по имперским понятиям, кипели радостной жизнью, впервые за многие века свободной от постоянного страха.
Грифон не колебался, выбирая направление – воспоминания Кара были и его воспоминаниями. Ясной ночью при свете звезд он опустился на расстоянии десяти минут ходьбы от крайних домов селения племени Круглого Озера.
Кар не шевелился. Только сейчас, в конце пути, его сковали робость и волнение. Последний шаг оказался труднее всех предыдущих.
«Почему ты испугался?» – спросил Ветер.
Кар дрожащей рукой погладил грифонью гриву.
«Я не был здесь почти шесть лет, – ответил он. – Все изменилось. Никто не ждет меня».
«Когда кто-то улетает, его ждут, – сказал грифон. – Если я вернусь в родное гнездо, мне обрадуются. У людей не так?»
«Так, но… Я изменился, Ветер. Я стал магом. И у меня есть ты. Не знаю, как они это примут».
«Ты стыдишься меня? Или своей Силы?»
«Не стыжусь».
«Тогда иди. Твое сердце зовет тебя туда».
– Ты мое сердце, Ветер, – прошептал Кар, понимая, что грифон прав.
Соскользнул в густую траву. От ее счастливого запаха помутнело в голове. К горлу подступили слезы, Кар сглотнул их, представляя, как войдет в селение – одетый в драконью кожу, коротко стриженный, с только затемнившей подбородок щетиной. Как пройдет по улицам к прежнему дому… нет, к дому Дингхора. Там решится его судьба.
«Будь поблизости, Ветер, – попросил он. – Я позову тебя. И представлю друзьям. Им придется тебя принять…»
«Сюда идут», – прервал грифон.
Кар вгляделся во тьму. Не глазами – чувствами мага различил живые тени, медленно идущие навстречу. Двое, мужчина и женщина, суровый отсвет жизненной Силы воина, нежный огонек женской души. Двое брели по траве, их негромкие голоса шелестели, как ночной дождь.
Движением привычным, как дыхание, Кар дотронулся до Ветра. Закрыл глаза. Пальцы зарылись в шерсть, темнота выцвела, как всегда, если смотришь зрением грифона.
Годы не прошли бесследно для Налмака. Он раздобрел, обзавелся мрачным рисунком морщин. В лице его, в тяжелой поступи, в опасно-медленных движениях больше, чем прежде, виделось сходство с медведем.
Аррэтан осталась такой же, как помнилась Кару, разве что формы тела чуть округлились да в уголках глаз притаилась печаль – сейчас почти незаметная.
Без единой мысли в голове и в сердце Кар смотрел, как могучая рука мужчины обвивает плечи девушки, как Аррэтан говорит что-то, и улыбка играет на ее губах, как приникает к Налмаку…