Проклятый
Шрифт:
– Рабы – это всего лишь слуги, которым не нужно платить.
– А почему тогда они берут детей?
– Чтобы вырастить умелых слуг.
Девочка замолчала ненадолго. Кар без всякой магии знал, какие картины рисует ее сознание: долгие годы безрадостной жизни в услужении у колдунов, вечную разлуку с родными… Она не спросила о главном. Кар от души надеялся, что и не спросит. Оказалось – напрасно.
– В историях говорится, что колдуны пьют кровь своих рабов, – прошептала Тагрия.
– Это неправда.
– Все правда. И грифоны, и колдовство… А это
Кар молчал долго и тяжело. Тагрия смотрела. Ждала.
– Мы не пьем кровь, – сказал он, глядя в огонь. – Но мы берем из нее Силу. Это почти то же самое.
– Какую… Силу?
Кар вздохнул.
– Сила – это и есть магия. То, что заставляет течь реки, что движет ветром, отчего растут деревья. Жизненная Сила. Без нее даже воздух будет мертвым, ты не сможешь им дышать. Понимаешь?
– Кажется…
– Сила разлита во всем. В воде, в воздухе, в огне, в живых существах. Больше всего – в человеческой крови.
– А зачем вам… Эта Сила?
Вам. Кар тряхнул головой. А чего же он ждал, пускаясь в объяснения?
– Сила дает нам власть над миром. Чем больше Силы, тем больше наша власть.
– Зачем?
– Зачем? Владея Силой, мы можем все.
– Что – все?
– Все. Жить почти вечно, не старея. Зажечь и погасить огонь, вызвать дождь, покорить разъяренного льва, оживить мертвого.
– Или убить.
– Или убить, – согласился Кар. – Или связать, лишив воли.
– Как меня?
– Да.
– И для этого… Нужна кровь?
– Человеческая кровь. Да.
– А ты…
– Да. И я.
Тагрия замолчала. Кар – тоже, запретив себе прислушиваться к ее чувствам. Нежданная откровенность выжгла его. Как будто отдался весь в худенькие детские руки и теперь ждал, обреченно ждал приговора, за которым останется лишь проклятие.
Но Тагрия заговорила, и слова ее не походили на проклятие:
– Тебе бывает страшно?
– Очень редко, – ответил Кар.
– А мне страшно.
– Ты боишься меня?
– Не знаю.
– Я уже говорил, что не обижу тебя. Скоро будешь дома, с родителями. Забудешь все, что случилось…
– Как забуду? Ты меня снова заколдуешь?
Кар вздрогнул.
– Только если ты сама захочешь.
– Нет!
– Подумай, Тагрия. Останется память – останется и страх. Лучше все забыть.
– Не хочу, – прошептала она. – Не надо… Пожалуйста.
– Хорошо.
– Обещаешь?
– Да.
– Я никому не расскажу, если ты не велишь.
– Тебе придется рассказать родителям. Они думают, что потеряли тебя.
Тагрия протянула руку, выудила из кучи тонкую ветку. Поднесла к огню.
– Ты не знаешь, – заговорила она тихо. – Мама умерла, давно. Отец… Он стал каждый день напиваться. У нас был слуга, он следил за трактиром. И я помогала, как могла. А потом… Отец проиграл в кости. Много. Хотел отыграться и поставил трактир. И все…
– Он проиграл трактир?
– Да.
– Тагрия. В тот день… когда я подарил тебе перстень, я оставил твоему отцу деньги. Достаточно, чтобы купить несколько таких трактиров.
– Я знаю, – кивнула она. Вздохнула совсем по-взрослому: – Нет давно тех денег.
– Я велел сохранить их для тебя, – закипая, начал Кар. И осекся, увидев жалобный взгляд девочки. Спросил совсем другим тоном: – Чем я могу помочь?
– Отвези меня домой. К дедушке.
– Конечно. Вот только вернется Ветер.
Жадный огонек побежал вверх по ветке. Ойкнув, Тагрия уронила ее, принялась дуть на пальцы.
– Дай мне, – сказал Кар.
Потянулся – и рукой, и магией. Легким, ласкающим движением унял боль в обожженных пальцах. Коснулся глубоких царапин на плечах. Совсем немного Силы нужно, чтобы зарастить красные следы, словно их и не было. Больше – чтобы вглядеться в тело девочки, в ее душу, убирая болезненные отпечатки голода и побоев, выровнять пульс, восстановить желудок и печень, очистить кровь. Вдохнуть – совсем немного, иначе придет опьянение – сил и смелости.
– Ой, – тихонько сказала Тагрия.
Кар опустил руку.
– Лучше?
– Да! – она потрогала плечи. – Что это? Это твое колдовство?
– Магия.
– А как ты это делаешь?
«Ветер!!! – завопил Кар мысленно. – Где ты, наконец?!»
Вылететь до наступления темноты не помогла бы даже Сила. Вернувшийся с плотно набитым животом грифон не возражал против полета, хоть и буквально источал сонливость. Пожалев друга, Кар оставил его дремать на камнях и вернулся к нескончаемым вопросам Тагрии. Как это – колдовать? А как колдуны… Да, поняла, маги. Как они берут эту Силу из крови? А ты никогда не состаришься? А почему их победили, им что, не хватило Силы? А они вернутся и опять сделают всех рабами? А я смогла бы приручить маленького грифончика? А почему нет? А ты правда убил императора? А кто тогда его убил? А как ты вызываешь огонь? А у меня получится? А ты всегда умел колдовать? А как ты научился?
Погребенный под ворохом ее вопросов, Кар утратил всякую способность к сопротивлению. Вскоре он с удивлением понял, что рассказывает – подробно, улыбаясь и размахивая руками – о годах жизни в Долине, о первом учителе, презиравшем нахального дикареныша, о том, как презрение сменилось уважением и дружбой. Об уроках в Зале Познания, о погибших птенцах грифонов, о чуде, совершенном Сильной Кати. О медленных путях звезд и тайнах человеческого тела, о движении стихий и наслаждении от Познания, о невыносимой радости власти, когда приходит время Воздействия.
Тагрия слушала, приоткрыв рот. Глаза ее сияли. К добру или к худу, теперь встреча с магами не будет вспоминаться ей сплошным ужасом. Скорее – пугающей, но и влекущей сказкой.
Кар боялся думать, что встреча эта, скорей всего, будет не последней. Что Империю, а значит – и Тагрию, ждет война, и вестись она будет недоступным истинным людям оружием. Он, Кар, должен ускорить ее приход. Нескладная угловатая девчонка, доверчиво приникшая головой к его локтю, станет одной из многих, чьи жизни для новых хозяев страны будут не дороже песка. И даже захоти он того, Кар не властен изменить судьбу.