Проклятый
Шрифт:
– А знаешь ли ты, маг, – обманчиво спокойно спросил отец, – что обвинить Сильнейшего может лишь тот, кто готов бросить ему вызов?
– Я его брошу, Сильнейший, клянусь. Придет день, когда я стану достаточно силен, чтобы призвать тебя к ответу. Или же убей меня сейчас.
– Я убью тебя, как только посчитаю нужным. А пока садись и слушай. Что бы тебе ни говорила Кати, ты не так глуп, чтобы всерьез мечтать померяться со мной Силой.
– Ты слышал? – пораженно спросил Кар. – Да. Конечно. Во мне часть тебя, верно? От тебя бесполезно закрываться!
Он сел, по-новому
– Тогда почему я еще жив?
– Потому что нужен мне живым. Ты верно все понял, но выводы сделал неверные. Все, что ты пережил, было твоим воспитанием. Мне нужен маг, способный выполнить мою волю, а не изнеженный дикаренок с мягким сердцем. Я сделал из тебя мага. Тебе следует благодарить меня, сын.
– Сын? Ты не торопишься признавать меня сыном!
– Я наблюдал за тобой эти годы, – сказал Сильнейший. – И я доволен. Из тебя действительно получился маг. Через месяц, во время Испытаний – ты их пройдешь легко, – я перед всеми признаю тебя сыном и дам свое имя. И очень скоро ты, Амон, сын Амона, отправишься исполнять мою волю.
– И какова же будет воля моего отца? – спросил Кар, помолчав.
– Большую часть ты уже знаешь. Ты отправишься в столицу Империи. У дикарей как раз будет праздник, там соберется вся их знать. Ты убьешь императора и предъявишь права на престол. Все сколько-нибудь значимые дикари воспротивятся этому. Тогда ты убьешь их тоже. Этот месяц ты будешь усиленно тренироваться, а перед отлетом получишь достаточно крови, чтобы справиться. К тому же ты сможешь брать кровь всех, кого убьешь. Ты заключишь мир с теми, кто зовет себя аггарами. Встретишься с их главным вождем и убьешь его. Ты должен обезглавить дикарей, так чтобы к нашему приходу не осталось предводителей, способных объединить их и противостать нам. Остальное сделаем мы. Ты отрубишь голову – мы расправимся с телом.
– А теперь послушай ты, – ответил Кар. – Лучше тебе убить меня, потому что я не стану убивать брата и убивать друга тоже не стану. И не стану возвращать вам Империю. Ты Сильнейший, так что сможешь вернуть ее и сам. Ты ошибся. Из меня не получилось мага. И заставить меня ты не сможешь.
Сильнейший не удивился. Его лицо осталось таким же скучающе-спокойным.
– Это ты ошибся, Амон, – сказал он. – Ты настоящий маг, твое упрямство подтверждает это. Я не намерен тебя заставлять. Ты подчинишься сам.
– Нет. И мое имя Карий. Так назвала меня мать, и я не променяю это имя на твое.
– Твоя мать, – равнодушно сказал отец, – была всего лишь дешевой шлюхой. Она досталась мне за одну монету. Золотую, других у меня не было. Но хватило бы и медной…
Он не договорил. Кар вложил в удар всю Силу, всю обиду и ярость, что кипели в его душе. Ударил, метя в сердце, зная, что второго удара сделать не сможет. Огненная молния вонзилась в грудь Сильнейшего – и угасла, бессильная причинить вред. Амон не шевельнулся.
– Неплохо, – заметил он. – Теперь слушай и запоминай. Если ты еще раз попробуешь на меня напасть, я не стану тебя убивать. Я просто выпью твою Силу. Вот так.
Это было похоже и не похоже на кокон, поставленный Ирэном. Клубок тьмы зашевелился, потянулся от Кара к Сильнейшему. Тело и разум сковала неподвижность. Накатывала обморочная слабость. Все, что мог Кар – молча смотреть, как в темный коридор, связавший его с отцом, медленно уходит Сила, более драгоценная, чем жизнь.
Наконец Сильнейший оборвал пытку. Тьма с глухим ворчанием свернулась в клубок. Затихла возле сердца Кара.
– Выпив ее всю, – продолжил отец, – Я отвезу тебя в Империю и отдам, беззащитного, твоим любимым дикарям. Уверен, они рады будут казнить тебя, как казнили твою мать.
– Что?!
Кар хотел встать. Не смог – ноги отказались служить. Крикнул со всей силой отчаяния:
– Это ложь!!!
– Я не лгу, – спокойно ответил отец. – Я собирался сказать, когда ты прервал меня. Несмотря на то, кем была твоя мать, я оказал бы ей должное почтение, раз признал тебя сыном. Но не смогу этого сделать. Она казнена по приказу императора дикарей.
– Но почему?!
– Тебе лучше знать дикарские законы. Разве женщина, родившая от колдуна, не подлежит казни?
– Да, но…
– А ты к тому же считаешься убийцей их императора. Тебя они найти не смогли.
– Я не верю тебе. Эриан не мог…
– Подойди.
Кар встал, пошатнувшись. Остановился перед отцовским креслом.
– Дай мне руки, – велел Сильнейший. – И смотри.
Сжав твердые ладони отца, Кар потянулся к его памяти. Вошел – туда, где едва ли бывал кто-то из живущих магов, в древний разум последнего из подданных старой Империи, в память цвета засохшей крови, хранящую отблеск тысяч смертей. Огляделся. В худшем кошмаре он не смог бы представить, как здесь страшно. Один час здесь лишил бы рассудка любого; отец же веками носил ее в себе.
– Смотри, – повторил отец.
И Кар увидел. С большой высоты, но четко, как бывает, когда смотришь глазами грифона. Увидел знакомую площадь между дворцом и храмом, яркие наряды знати, алые сутаны жрецов, теснящийся вокруг простой народ. Увидел помост правосудия, что ставится при суде и казни важных преступников. На белой половине помоста, означающей правосудие, белый престол Эриана – повзрослевшего, раздавшегося в плечах. На красной половине, значащей обвинение, алый престол Верховного жреца. Плаху на возвышении посреди площади, черный капюшон палача, женщину на коленях, со связанными за спиной руками.
Увидел, как император кусает губы, как машет рукой, подавая знак, как улыбается жрец, как мать склоняет голову, блестит в солнечном свете лезвие топора…
– Хватит! – крикнул Кар, отнимая руки.
Видение погасло.
– Я был там, но помочь не мог, – негромко сказал отец. – Решай, Амон. Я не стану принуждать тебя. Ты мой сын, а не раб. Выберешь сохранить верность убийце, которого зовешь братом – уходи. Возвращайся к ним. Но знай, ты будешь чужим везде и в конце концов все равно погубишь их. Так я предрек, зачиная тебя им на беду, и так будет. Или выбери свой народ и своего отца – и отомсти за мать. Решай.