Прокурор
Шрифт:
– Понимаешь, не на кого оставить прокуратуру, - оправдывался Измайлов.
– Ты же говоришь, Ермакова пришлют.
– Как я буду выглядеть, подумай!
– упорствовал Захар Петрович. Человек еще ничего не знает, надо вводить его в курс дела... Так что скорей всего, Галя, придется тебе в этом году отдыхать с Володей без меня. Поезжайте на море.
– Не хочу. С тобой - еще куда ни шло...
– А к твоим? Ведь пишут, зовут.
Галина задумалась.
– Надо спросить Володю. Я, честно говоря,
– Вот и отлично, а смогу вырваться - приеду к вам, - обрадовался Захар Петрович и окликнул идущего впереди с рюкзаком сына.
Тот остановился, поджидая родителей.
– В Хановей хочешь?
– спросила мать.
– Когда?
– В конце июля - начале августа. Там в это время хорошо...
– Градусов пять тепла будет?
– пошутил Володя.
– Гарантирую десять, - засмеялась мать.
– А рыбалка знаешь какая!
– Сходишь с дедом на охоту, - уговаривал отец.
– Надо же тебе, в конце концов, побывать на родине матери...
– Узреть истоки, приобщиться...
– продолжал балагурить сын.
– Хоть увидишь, что такое полярный день, - сказала Галина.
– Солнце не заходит круглые сутки...
– Уговорили, - кивнул Володя и снова зашагал по лесной тропинке.
– Я бы тоже с удовольствием, - искренне признался Захар Петрович, а сам подумал: "Хоть на край света, лишь бы подальше от всех неприятностей".
– Ну и выкроил бы дней десять.
– Не могу, - вздохнул Захар Петрович.
Сказать правду жене он не мог: никто на самом деле не пустит его в отпуск, пока не разрешится эта история с Белоусами. А после проверки, может, отпустят навсегда.
Они вышли из леса. На большой площади раскинулись участки садового товарищества. Слышался перестук молотков, повизгивали пилы - строились.
– Привет коллегам-мичуринцам!
– радостно встретил их Межерицкий. Он был в своем необъятном комбинезоне.
Из-за времянки вышла Лиля, жена Бориса Матвеевича, а затем выскочили и сыновья - долговязый близорукий Мишка и Матвейка, мальчик лет десяти, светловолосый, как отец, полный и розовый: загар к нему не приставал.
В их сопровождении Измайловы пошли к своей палатке, где и оставили поклажу. Галина начала готовить ужин, болтая с Лилей. Дети тут же исчезли, у них были свои дела. А Захар Петрович с Борисом Матвеевичем принялись осматривать участок.
– Что делать с тлей?
– сокрушался Измайлов, обнаруживая вредителей почти на каждом деревце.
– Это у всех, не волнуйся. Во вторник приедут опылять. Сразу все участки обработают, - успокоил Межерицкий.
– Слава богу!
– Конечно. Мы подумали, что каждому в отдельности с этой заразой не справиться. Ну, потравлю я их, а они к тебе переползут... Вот и договорились с колхозом...
–
– улыбнулся Захар Петрович.
– По полтора целковых. Это по-божески, правда?
– О чем речь! Один распылитель, если приобретать, и то...
– В этом и сила коллектива!
– засмеялся Межерицкий.
– А насчет дороги?
– поинтересовался Захар Петрович.
– Порядок. Через неделю начнут.
– Вот видишь, обошлись и без меня.
– Вроде бы обошлись, а вроде бы и...
Захар Петрович подозрительно посмотрел на приятеля.
– Что значит "вроде"?
– Главный козырь у нас - что и ты тут садовничаешь. А так бы хрена лысого уговорили Кулагина.
– Фантазируешь?
– усмехнулся Измайлов.
Межерицкий ничего не ответил и поманил за собой Захара Петровича. Они перешагнули кустики крыжовника - границу участков.
– Помоги мне.
И Борис Матвеевич взялся за очищенный от веток ствол ели, предназначенный на балку, с комля, Захар Петрович - за вершину. Надо было водрузить его на козлы.
– Раз-два - взяли!
– скомандовал Межерицкий.
Измайлов хотел резко выпрямиться и... Шершавое бревно выпало из рук. Резкая боль опоясала спину, схватила, словно в тиски.
– Что с тобой, старик?
– бросился к нему Борис Матвеевич.
Захар Петрович так и остался стоять согнувшись - разогнуться он не мог.
Подбежали Галина и Лиля.
– Не могу, - прохрипел Захар Петрович.
– Вступило что-то.
Его отволокли в палатку, уложили на раскладушку. При каждом движении он стискивал зубы - такой резкой была боль.
Межерицкий, расспросив Измайлова, какого характера боль, и прощупав его поясничную область, резюмировал:
– Обычный радикулит.
– Никогда не жаловался, - сказала изрядно перепуганная Галина.
– Поживешь - до всего доживешь, - усмехнулся Межерицкий.
– Рождаемся мы в основном здоровенькими.
– Я знаю, что ты сидел в автобусе у открытого окна. Говорила же, пересядь...
– Ерунда, - морщась от боли, отмахнулся Захар Петрович.
– Век не боялся сквозняков...
– Тогда отчего же?
– спросила жена.
– В половине случаев - после тяжелых психических травм, - сказал Борис Матвеевич.
– Стрессы, товарищи, стрессы, - покачала головой Лиля врач-отоларинголог.
– На работе психуем, дома тоже. А все потому, что жизнь такая - все бегом, бегом, начальство грубит нам, мы - подчиненным, злость срываем на детях...
– Стресс стрессу рознь, - заметил Борис Матвеевич.
– Тепличные условия тоже вредны. Человеку борьба необходима, без нее он, как улитка, выковырни из раковины и бери голыми руками... Довоспитаешься ты, неожиданно напустился он на свою жену.
– Вырастут наши оболтусы улитками...