Пролегомены эволюции
Шрифт:
С легким оттенком грусти и даже с тенью слабого разочарования Хаплохромис вздохнул. Миру не хватало чего-то главного, чего-то, без чего все остальное теряло смысл. Эстетическое чувство вновь создавало окружающей среде трудности.
6
За
Полированные поверхности что-то отражали, на стенах угадывались карты размером с глобальную катастрофу – на одном конце высокого офиса к полам спускались бледные полотна экрана; на другом, дергаясь и помигивая мутным прожектором, стучал и вертелся отснятыми кадрами трофейный киноаппарат. Размытый сноп света упирался в стену с экраном напротив, в нем плавали пылинки. Показывать больше было нечего. Все слушали, как он стучит.
Закончив слушать, стали прижимать пальцы к глазам и рассеянно глядеть по сторонам. «А теперь предлагаю перейти к обсуждению», – произнес начальник генштаба.
Все перешли.
Воцарилось глубокое, полное содержания молчание.
Закончив стучать, аппарат теперь вхолостую вертел самое большое колесо с дырками, хлопая концом пленки.
«Ну, не знаю», – выражая общее мнение, произнес один из собравшихся, осторожно почесав бровь концом карандаша.
Все помолчали вновь. Начальник совета терпеливо ждал.
«Может, мы сразу перенесем сюда постели и уляжемся спать? – не выдержал он, когда молчание затянулось. – Или будут еще дельные предложения?»
Пошевелившись и садясь удобнее, пираний с карандашом, вновь выражая общее мнение, произнес:
«Здесь есть над чем поработать».
Все вновь помолчали. Других предложений не поступало. Всё говорило за то, что все честно соизмерили собственные силы с новыми обстоятельствами и столь же честно оставляли другим право заниматься популизмом – либо им не заниматься.
Руки Главного, все это время лежавшие на голой полированной поверхности стола, расцепив пальцы, в некотором замешательстве и явном разочаровании наглядно разошлись, на какое-то время так застыв. Ладони начальства неприкрыто показывали, насколько глубоко они озадачены происходившим.
«Джентльмены, – сказал Главный. – Мне не нравится сегодня ваше настроение. Это еще не конец света…»
«А вот это уже под большим вопросом, – немедленно отозвался другой из приглашенных. Облизав сухие губы, он откинулся на спинку. – Если все это правда… Я подчеркиваю: если все это правда хотя бы отчасти – то у нас с вами появляется редкая возможность измерить наконец воочию пределы нашего оптимизма».
Пальцы рук Главного вновь сошлись вместе. Это явно было далеко от того, что уши начальства собирались услышать.
«…Т-твою мать, – не выдержал один из приглашенных на самом дальнем краю обозримых пространств, кладя карандаш на стол и откидываясь на спинку. – Все хорошо так было…»
«Напротив, – сухо произнес его сосед, обращая к нему изборожденное годами лицо, вся нижняя половина которого была спрятана за прижатой морщинистой ладонью. – Совсем напротив, друг мой. Я предупреждал, что чем-то вроде этого кончиться было должно».
«Теперь мне стало значительно легче, – с сарказмом отозвался пираний, – что вы предупреждали. Лучше надо было предупреждать».
«Вы совершенно правы, – подал мрачно голос еще один пираний с письменным прибором в пальцах. – Сейчас не время выяснять, кто из нас был верхом предусмотрительности, а кто им не был. Сейчас надо думать, как с этим жить и что делать дальше».
«Препятствия существуют не для того, чтобы восхищаться их высотой и неприступностью, – открывая ранее неизведанные глубины мудрости, хрипло поддержал его голос соседа, – а чтобы их преодолевать».
Главный откинулся на спинку кресла, со счастливым лицом звонко щелкая двумя пальцами и наставляя на говорившего один.
«Вот, – возвестил он, сияя, как будто все вдруг счастливо разрешилось и осталось только подводить итоги. – Вот – это именно то, что мы все сегодня хотели услышать».
Собравшиеся зашевелились.
«Как у нас обстоит дело с нелегальным въездом?» – деловито осведомилось одно из молчавших до того дипломатических лиц.
«Превосходно, – немедленно и очень серьезно отозвалось ему другое, в чьей компетенции, очевидно, и находился непосредственно нелегальный, равно как и легальный, въезд и выезд. – С посмертной гарантией. Мы это называем…»
«Я знаю, как это вы называете, – без особого воодушевления перебил его собеседник. – Rat-proof fence. А если точнее?»
Его оппонент смотрел не понимая.
«Вода у нас пресна в достаточной мере, – произнес он. – Если вы это имеете в виду. Какие еще вам нужны гарантии?»
«Вы пробовали когда-нибудь киви?» – склонившись, несколько неожиданно обратился к нему сосед по другую руку.
«Какое киви?» – ответил оппонент после некоторой задержки.
«Вот и я тоже спрашиваю у него: какое еще киви? Представляете, я только недавно узнал, что во всем мире у него второе название «новозеландский крыжовник». Так вот, мне один повешенный, не к столу будет сказано, говорит: приезжаете, говорит, вначале на чужие шельфы со своими динго, клопами и сундуками, отстреливаете там подчистую и выбиваете все коренное население, ставите здоровые заборы – а потом сами решаете, кому можно туда въехать, а кому нельзя».
«Строго у вас, – осуждающе дернул подбородком один из приглашенных. – Надеюсь, повесили его не за это».
«Очень смешно, – отозвался первый из говоривших. – Да если б не мы, вас бы с семьей не отличить от этого говоруна».
«Зато вы сильно отличаетесь, – поддел его собеседник. Он приподнял руки в знак примирения. – Так ведь я же разве против. Я же, собственно, не к этому. Да если бы дошло до дела и если бы кто-то меня попросил: вот, значит, они и вот тут, значит, мы – да я бы первый призвал к оружию…»